Припечатали

Виктор Уфимцев. Коллаж. 1958–1961.
Иллюстрация предоставлена галереей «Проун»

Само название выставки – «День печати» – обозначает тему широко и пространно. И не обещает, в общем, особых интриг, разве что кроме той, почему местный – проуновский – день печати отмечают поперек всех принятых календарей. Не 13 января как общероссийский, не 5 мая как советский и не 3 мая как всемирный праздник свободного слова. Проуновский «День печати» примостился где-то посередине и озадачился двумя вопросами. Во-первых, печатного слова (помимо газет тут есть и книги, и тексты, появляющиеся в видеоарте). А во-вторых, коллажа – тоже во всем многообразии, от Родченко до Батынкова и Параджанова, и, разумеется, со значительными вставками московского концептуализма. И то и другое рассматривается исключительно под градусом эстетики. Всего около сотни наименований – объектов, плакатов, газетных листов, видео – из Музея Маяковского и из частных собраний. От Джакометти (почеркушки на газете) до Монастырского.

Дорогу в большое искусство коллажу в начале 1910-х годов проложили кубисты Пикассо и Брак. И уже в 1923-м конструктивист Родченко, вдохновленный возможностями монтажа, решил закрыть тему традиционной графики, считая, что «монтировка печатного и фотографического материала┘ по богатству материала делает бессмысленной всякую художественно-графическую иллюстрацию». Родченко на выставке хватает, начиная с превратившихся почти в общее место иллюстраций к поэме «Про это» и до карикатуры. А вот первопроходцев нет – и это, если иметь в виду пафос «обзорного, ретроспективного взгляда», удивляет. Вообще, стоит вспомнить, что не далее чем год назад ГЦСИ устраивал большую удачную выставку Summa summarum – это было явление коллажа народу. Явление во всех формах и смыслах, от изобразительного искусства до театра, танца и музыки. Поэтому так скоро браться снова за коллаж вообще – дело весьма рисковое. В «Проуне», правда, выбрали свой сюжетный ход – печатное слово. Рассматривают его через лупу, а как будто в бинокль наоборот – панорамным взглядом.

Коллажи здесь – кунштюки. Это и «Обрывки газет» Дмитрия Пригова – насмешливые к пытающимся выискать суть в фразах-оборвышах «готовы потрати» или «млн. д». Обрывки газет – читай обрывки смыслов. Это и сложенные из разных разностей, будто пещера Али-Бабы, коллажи Сергея Параджанова и коллаж-оммаж ему, сделанный Василием Катаняном. И соревнующиеся в ловкой бойкости коллажи-иллюстрации к Маяковскому у названного уже Родченко и у Сергея Сенькина. Отдельной строкой – Ленин в книжной иллюстрации, после – перевоплощение его культа в коллаже 1996-го «Укачали Ленина» от Михаила Гробмана. И шире – изживание всякой идеологии в газетных опусах Вагрича Бахчаняна вроде «Голой «Правды» с веселеньким рисунком на листе некогда главного печатного органа. Вперемешку – старые книги из коллекции главы Роспечати Михаила Сеславинского, «Область катастрофы» от классика видеоарта Гарри Хилла и, скажем, «рукоделие» Тимура Новикова. Его «Палладианские полеты» – угнездившиеся на бархатных полотнищах картиночки самолетов над картиночками с классическими архитектурными формами. Полеты мысли и фантазии. Коллаж привлекателен своей открытостью, это та форма искусства, где легко можно как добавить, так и убавить что-нибудь. Так и со списком участников выставки – но ей это не на пользу.

Осталось ощущение, будто все это благородное выставочное действо никак не может определиться, о чем же ему хочется потолковать. То ли впасть в ностальгию по прелестям газетной страницы: такой «противоход» компьютерной эпохе – вполне себе сюжет. То ли поговорить про коллаж вообще, нанизав сюда не только чересполосицу материалов и форм, но и коллажность сознания. Повествование, лишенное артикулированных смысловых связок, объясняющих весь этот художественный интернационал в зале, путается в собственной говорливости. Захлебывается в деталях-объектах, которые сами бывают по себе чудо как хороши и остроумны, но поют каждый про свое.

В одном из телеинтервью арт-директор «Проуна» и куратор выставки Марина Лошак призналась, что, готовя выставку, они волновались, как бы не получилось монотонно. И что вот вроде все вышло хорошо. Честно говоря, опасались не зря. Даже сотня таких насыщенных и визуально, и вербально объектов – это много. Хочется смысловых пауз, больше воздуха между объектами – и, как хорошему вину, выдержки, смысловой выдержанности. В противном случае зритель уходит припечатанный, как сургучной печатью, длинными километрами строчек и взывающими к его вниманию кипами листов-картинок.