Стиля уже нет. Есть интерфейс.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
В конце марта в Перми завершился конкурс на проектирование здания нового художественного музея. Первое и второе места разделили швейцарец Валерио Олджиати и молодой российский архитектор Борис Бернаскони. Это значит, что борьба продолжается, ведь здание построят только одно. В ожидании окончательного решения Борис Бернаскони рассказал «НГ» о своем проекте «HORIZON» и поделился взглядами на проблемы современной архитектуры.
Борис Бернаскони родился в 1977 году в Москве. Говорит, что ему нравится быть одновременно и аутсайдером, и нонконформистом. Сегодня Борис является руководителем весьма амбициозного бюро BERNASKONI. В его портфолио ряд проектов, на которые засматриваются весьма уважаемые архитекторы. Это Здание-матрешка, жилое здание-тетрис, «Фабрика идей», сеть винных магазинов «GRAND CRU», концепция развития территории фабрики «Красный Октябрь», дизайн парусной лодки национального класса «эМ-Ка», фирменный стиль и интерьер Пресс-центра правительства России.
– Борис, поздравляю, ваш проект музея в Перми занял первое место.
– Спасибо┘ (Улыбается.) У меня была идея написать прямо на планшете пять пунктов, почему этот проект должен занять первое место. Но потом нас кто-то предостерег┘ не стоит выпендриваться. И мы не стали выпендриваться (смеется).
– Что вы хотели спроектировать с самого начала? Памятник архитектуры, красивый дом┘
– (Перебивает.) Любое здание принадлежит месту и не может быть насильственным путем «вбито» или «выбито» из него; не может быть со временем переставлено в другое место – иначе это будет скульптура, а не здание. Архитектура – это в первую очередь пространство, в десятую – скульптурный объект. Хотя пермская администрация хотела именно скульптурный объект, который был бы украшением города. Знаете, это как когда в гостиной ставят комод и считают, что сделали пространство более живописным, более художественным. Вот таким же бытовым украшением мог стать местный музей Перми. Мне же кажется, что современный музей – это не только здание, не просто сооружение. Это в первую очередь социальный проект, социальное место. Именно оно нужно современному городу. Ведь выполнять социальные задачи – вот важнейшая цель города. Музей сегодня – это не столько взгляд в прошлое, сколько в настоящее. Музей гомогенизирует многие из тех событий, которые происходят в данный момент. Музей конструирует культурно-бытовую среду, цивилизацию: скажем, кино или маленькая выставка – часть современного искусства, включающего в себя массу видов и подвидов культуры┘ Музей – это и классика, и актуализация того, что рождается на наших глазах: от инсталляции, фотографии до показов мод. Музей – это взгляд в будущее.
– Я не очень поняла, что вы подразумеваете под понятием «социальное место»?
– Я имею в виду такой объект, который ведет с жителями города и гражданами диалог. Посылает им сообщение. Это интерактивное здание, место, куда можно прийти в любое время суток, получить какую-то информацию и на что-то посмотреть. Скажем, первый этаж музея предполагает возможность работы 24 часа в сутки┘ Там светло, комфортно, интересно и безопасно. Иначе говоря, социальное место – это образовательное место. И это место, где ты защищен, потому что город – среда агрессивная. Социальное место – в данном случае наш музей – это пространство для цивилизованного развлечения. Для получения любого рода информации в самых комфортных условиях.
– Вы считаете, что в вашем шикарном здании под названием «Горизонт» люди защищены? Особенно в провинции, которая остается в целом территорией варварской, акультурной, ацивилизационной?
– Согласен, провинциальная среда более агрессивна, но одна из задач архитектуры – изменить эту точку зрения. Я убежден, что правильная организация пространства может обеспечить более комфортную, защищенную и менее агрессивную среду.
– Но Пермь – место, издавна «засоренное» лагерями, там масса заключенных, ссыльных. И облагородить эту зэковскую топонимию ой как сложно┘
– Ну это зависит не только от моего проекта. Я выполнил свою задачу, спроектировал музей, некоторое архитектурное место, которое в состоянии трансформировать любое сложное геополе, и постепенно ввести его в социально-цивилизационный контекст. А дальше┘ все зависит от администрации города.
– Ваша версия – почему столько известных архитекторов соревновались за возможность построить в Перми музей? 50 стран-участниц, мировая звезда архитектуры Заха Хадид, которая в итоге заняла только третье место┘
– Вообще музей сегодня очень важная составляющая цивилизации, это фактически единственный источник, который включает в себя массу слоев информации. После интернета – это второй по объему и значимости информации источник. Более того, в отличие от интернета музей – место, где можно посмотреть подлинники, что крайне важно! Это сочетание истории, рукотворного творчества и сообщества. Философ Николай Федоров, основоположник космизма, называл музей центром современной культуры. Он считал, что храмы и музеи должны стать основой духовности. Сейчас ставка на музей – важный шаг в развитии цивилизации.
В том числе и потому развернулась такая борьба между монстрами архитектуры, что задачи, которые ставит современное общество, как правило, ограничиваются жильем или офисом. А музей – задача многоуровневая. Это универсальная пространственная площадка для «выставки» разнородной информации, в ней сконцентрировано миллион возможностей. Проектировать музеи сегодня – это круто, поэтому столько желающих.
Посмотрите на Винзавод, на открывающиеся галереи, которые претендуют на универсальные выставочные площадки...
– Но Винзавод – это совершенно особый стиль «раздолбанного» постсоветского постпостиндустриализма, который намеренно «стыдится» классики и лишен традиционных музейных комплексов. Там можно показать все то, что в ином социальном месте будет воспринято как аморальное искусство.
– Да, это, конечно же, место для современного искусства в большей степени. Кстати, еще и потому, что помещение, которое там имеется, попросту не приспособлено для транспортировки, перемещения и хранения объектов классического искусства. Мы же делали пермский музей таким, каким он должен быть сегодня и еще как минимум в течение пятидесяти лет. Он тоже абсолютно лишен комплексов. Нет нарочитой скульптурности, выразительной формы. Мы сконструировали абстрактную «светящуюся коробочку», которая может быть насыщена любыми ассоциативными смыслами. И в какой-то момент мне показалось, что с таким проектом мы вряд ли выиграем┘
– Почему же?
– Общество более консервативно, чем нам хочется; оно, конечно, склонно к инновациям, но эти инновационные изменения долго осмысляются и долго принимаются.
– А мне кажется, что мы сейчас в таком счастливом состоянии, когда все традиции полностью сломаны – элиты нет, среднего класса тоже. Никто никаких условий диктовать попросту не может, и всяческие «шоры», которые бы отталкивали народ от инновационных проектов, отсутствуют. Построй хоть терем, хоть алюминиевый шар – люди примут все.
– Может быть. Глубокой традиции сегодня нет. Русский человек более свободен – согласен. И это благоприятное условие для эксперимента. Делай что хочешь. Но при этом правила игры не сформулированы, что усложняет задачу.
Знаете, как я отношусь к архитектуре и дизайну? Как к пользовательскому интерфейсу, который в зависимости от задачи меняет свои очертания. Но главная цель проекта остается неизменной – удобство использования, юзабилити. Простота. Промышленный дизайн, все, что мы видим на улице – от вывесок до указателей и газет, – это коммуникативный дизайн. То есть то, что так или иначе комуницируется с пользователем, с человеком – архитектура, мода, СМИ – все это интерфейс. Все это помогает человеку выживать в пространстве. Искусственная среда, которую мы создаем и которая противостоит естественной среде, – это интерфейс. Наш музей является сформулированным ответом: что же такое интерфейс с точки зрения архитектуры. Это здание, которое продолжает город. Это не просто дом, поставленный на участок и отнимающий у города площадь, а дом, вписанный в среду, и прибавляющий этой среде площадь. Например, крыша нашего музея – некая новая площадка и дополнительные метры для городской среды. Здесь можно устраивать инсталляции, фестивали, городские события. Музей как продолжение города.
– Не очень понимаю, как светящаяся «коробочка» может быть продолжением серого пространства Перми? Скорее – она полная противоположность провинциальной городской социальной гамме.
– Мы пытались сделать такую светящуюся коробочку, которая днем впитывает энергетику города, а вечером отдает ему свой свет. Это абсолютно интерактивная вещь. С точки зрения среды наш проект преломляет свет, аккумулирует его.
У нас есть здание. Оно предлагает некое количество услуг. Оно сделано так, чтоб любой пользователь мог понять, что ему предлагается и эффективно получить часть предложенного. Интерьер музея спроектирован в виде меню – все знакомы с компьютерами, поэтому слово «меню» и слово «интерфейс» не являются чем-то сложным. Напротив. Чем лучше интерфейс, тем меньше операций делает пользователь.
Начиная от входа пространство само ведет посетителя, и ему остается только выбрать маршрут из предложенных вариантов графической навигации. Разрабатываются новый графический язык и навигация в музейном пространстве. Его носители – фасады, стены, пол, потолок. Коммуникативное пространство музея спроектировано в виде текстового меню.
– То есть функциональность – главное в современной архитектуре?
– Простота. Минимум художественных приемов.
– На вашем сайте я видела проект, названный «Усадьба барокко». Но это скорее хай-тек, а не барокко...
– Барокко – в смысле странный, причудливый. Переосмысление того, что могло и может им быть. Все комнаты внутри «Усадьбы барокко» выполнены в виде эллипса и то соприкасаются друг с другом, то перемещаются по заданным правилам. А снаружи это простой геометрический объем, но довольно причудливый по фактуре. В его постройке задействована масса разных материалов, которые в итоге создают определенную функциональную мозаику. Где-то в качестве материала для мозаики используется дерево, где-то металл, где-то отражающие материалы. Иначе говоря, все построено по барочному принципу: причудливость и сложность. Но это трансформация причудливости и сложности сквозь сегодняшний день. Это не мертвое прошлое. Лепнина трансформирована в фактуру, в разнообразное сложное сочетание материалов. Понятия «причудливость» и «сложность» сегодня не могут и не должны быть такими же, как в позапрошлом веке. И барокко сегодня другое. Но по функции и по структуре – все то же. Сегодня архитектура – это прежде всего информационное послание. Информация – вот основной строительный материал. Основной изобразительный и художественный элемент архитектурного пространства. И «Усадьба барокко» – это информационное послание о барочной культуре, перечисление его особенностей и возможностей.
– Вы как автор можете назвать стиль, в котором построен пермский музей?
– Стиля уже нет. Есть интерфейс.
– Тогда что такое, например, контемпорари-арт?
– Это часть интерфейса. Интерфейс включает в себя абсолютно все художественные практики. Все! Понятие стиля сегодня уже не уместно в связи с тем, что стиль стал некой операцией для того, чтобы донести информацию.
Сегодня важен контент. Именно он дает возможность социальному пространству развиваться. Не важно, где построено здание – в Перми или в Москве. Важно, чтобы в музее проходили, скажем, художественные семинары как часть развития музейной и городской жизни. Чтобы туда съезжались коллекционеры, миллионеры, эстеты, художники и художественная элита. Событийно важная активность в данной точке развивает культурное пространство от музея вширь, изменяя «серые» маргинальные объекты Перми.
– Это утопия┘
– Я не занимаюсь утопиями. Это немодно. Я посредством архитектуры создаю места, открытые для диалога с социальной и культурной средой. Диалог постепенно трансформирует все пространство вокруг места, где находится коммуникационный объект. На мой взгляд, места, предназначенные под определенные события, акции, – любому городу необходимы. Именно они являются знаком цивилизованного места. И знаком города вообще. Чем отличается город от не-города? Наличием определенного набора объектов и их сочетанием. В городе они есть. В не-городе их нет.
– Три архитектурные точки, гармонизирующие даже самую «заброшенную» городскую среду?
– Давайте понимать «точки» более широко. Итак: жилье, работа, развлечения. Вот три пункта для создания гомогенной цивилизованной среды обитания. Среда – это цепочка событий, явлений, влекущих за собой массу последствий. Если есть прецедент – он мгновенно начинает распространяться на другие похожие явления, и все это становится средой. Предыдущая Арх-Москва показала, что в России среды нет. Большинство мыслит объектами. Вот построил дом, а что вокруг происходит – не волнует.
Универсальная площадка для выставок, инсталляций и показов мод. Проект Бориса Бернаскони |