Екатерина Васенина - Оскарас, который раз вы здесь?
- Шестой год подряд. В главной программе мы показали четыре спектакля. "Там быть здесь" и "Старуху" во время "Русского сезона" 1997 года, "Мастера и Маргариту" в 2000-м. В прошлом году привозили "Огнеликого" Майенбурга, который прошел очень удачно. Договариваемся на следующий год показать "Ромео и Джульетту". Премьера будет здесь, потому что фестиваль хочет продюсировать проект вместе с "Теоремой".
"Теорема" - юридическое подразделение Авиньонского фестиваля, финансово независимая ассоциация крупных фестивалей и театральных центров Европы (итальянского центра в городе Удине, немецкого Театра Мира и других), организованная при поддержке программы "Культура- 2000" Европейского совета. "Теорема", начавшись пробной программой "От Балтики до Балкан", теперь постоянно занимается отслеживанием самых любопытных, экспериментальных и интересных театральных постановок последних сезонов. Упор делается на молодой театр и молодых режиссеров. Ее герои в этом году - болгарин Стефан Москов, поляки Кшиштоф Варликовский и Гжегож Яжина, россияне Анатолий Васильев ("Школа драматического искусства"), Евгений Гришковец.
- Насколько я поняла, все самое молодое и свежее в современном европейском театре связано с Восточной Европой. Это заслуга оперативного менеджмента "Теоремы" или действительно большинство молодых интересных режиссеров живут именно там?
- Мне кажется, нужно говорить о поколении. Режиссеры, с которыми работает "Теорема", все одного возраста. Им около тридцати пяти, их творческое созревание пришлось на переломы рубежа девяностых. Они росли и учились в старой политической системе. Когда им пришло время что-то делать, все сломалось и поменялось - по крайней мере внешне. Надо было очень быстро переосмысливать то, что преподавалось в университетах. Время требовало немедленных действий.
Еще важный момент. У себя дома режиссеры этого поколения, к которому я отношусь, в своих странах не получали быстрого или полного признания. Как правило, их спектакли скандально принимались. Не было возможностей работать свободно - в тех странах, которые уже как будто внешне становились свободными. В начале девяностых в Восточной Европе многое изменилось в социальной жизни - кроме государственных театров. Они как были, так и остались бастионами старой системы. Театры академические, с грузом традиций, с труппой заслуженных актеров, не могут реагировать на актуальности времени и новую драматургию, на изменившееся и ускорившееся зрительское восприятие. Новый язык театра появляется всегда, когда меняется время и совершенствуются способы коммуникации.
Мы, например, создали свой независимый театр. А большим фестивалям как раз и было интересно то, что делали мы, наши наблюдения за изменившимся языком, изменившимся поведением людей. Вот, наверное, почему так и вышло, что мы больше работаем с фестивалями, чем у себя дома. Хотя мы ограничиваемся только фестивальной жизнью. Те же самые спектакли идут и в Вильнюсе, по литовской провинции мы тоже довольно много гастролируем.
- Вы посмотрели спектакли Гжегожа Яжины и Кшиштофа Варликовского. Насколько вам это было интересно?
- Мне было интересно. Я знаком с обоими. Когда-то мы с Варликовским работали в Варшавском театре-студии. Варликовский ставил тогда Кольтеса, я - Хармса. С Яжиной я знаком, потому что "Огнеликого" показывали у него в театре "Розмаитосчи", которым он руководит уже два года. Мы следим за творчеством друг друга, встречаемся на фестивалях, и между нами много взаимопонимания. В то время, когда Варликовский ставил Кольтеса, я тоже ставил Кольтеса. "Очищенных" Сары Кейн, которых он привез в этот раз в Авиньон, я ставил когда-то тоже. Между "Огнеликим" Майенбурга, между его драматургией и драматургией Сары Кейн много общего. Мариус был главным переводчиком Сары в Германии. Если говорить о спектакле "Торжество", это тоже связано напрямую с новой драматургией, хотя спектакль сделан по фильму Винтерберга, самому первому фильму "Догмы". Можно говорить об одном театральном поколении тех, кто такие пьесы пишет и ставит, о поколении сложившемся и существующем.
Все так быстро меняется. Мне кажется, что Сара Кейн, Марк Равенхилл и Мариус фон Майенбург - это уже определенная классика новой драматургии. Тектонических изменений в молодежной субкультуре, связанных с наркотиками и гомосексуальностью, в последнее время не происходит. Может быть, уже пора прийти к каким-то другим именам? Например, литовскому автору Сигитасу Парулскису?
Новая драма стала классикой нового времени. Пора ставить что-то другое. Я вот уже перешел к Софоклу. У меня так вышло, что, работая с новой драматургией, я как-то парадоксально, а может, наоборот - очень логично вышел к античной трагедии. Последняя работа - "Царь Эдип" Софокла. А Парулскис очень интересный литовский поэт, его сейчас много переводят, я уговариваю его сотрудничать с театром. Первая наша общая работа называлась "PS дело OK". Это был спектакль, с которого для меня в театре все по-настоящему началось. В нем говорилось как раз о тех переменах начала девяностых, о том, почему все может так быстро измениться, и о том, что люди возраста наших отцов могли долго говорить одно, а потом быстро начать говорить совсем другое. Уходящее поколение имеет свой диалог с историей и ничего не говорит о нем своим сыновьям и дочерям, которые становятся жертвами перемен.
Мы не имели желания переписать Библию, мы хотели только на примере всем знакомых символов рассказать, что происходило с нами самими. Теперь мы думаем сделать с Парулскисом еще одну работу, она называется "Одиночество вдвоем". Это о любви, чем-то похоже на спектакль Гришковца "Планета". С ним мы тоже дружим. Он часто приезжал смотреть наши спектакли. Мы не имеем своего театра как здания. Мы живем за счет зрителя. Билеты для Литвы недешевы - 8-10 долларов. Вообще-то весной 2001 года в итальянском городке Таормина мне и Жозефу Наджу была присуждена премия "Новая театральная реальность". Тех денег мы не увидели - какие-то бюрократические проволочки. От государства мы получаем только деньги в виде разовых грантов на постановки. Две трети этих денег составляют поступления от "Теоремы". Надеюсь, с "Ромео и Джульеттой" все будет хорошо.
Дарья Гармоненко