Пан директор

-Ну какой кайф в этой восьмой по счету "Маске"?

- Как какой? Восьмой раз - вот и кайф. Мы создали культурный институт. Это можно констатировать. Не всегда и в продюсерском деле, и в творчестве нужно придумывать что-то новое. Иногда главное - остаться на плаву, создать традицию, не "выдержать", а "создать". Можно, конечно, поставить себе задачу: давайте всякий раз "Золотая маска" будет разной. Но мне кажется, что идея этого фестиваля в другом. Мы должны показывать срез. Из года в год, как кольца на деревьях. В России 600 государственных театров ежегодно выпускают по 4-5 премьер. Получается 3000 спектаклей! Внутри этой цифры и традиционные работы, и коммерческое искусство, и авангардные штучки - что угодно. Поэтому задача - отобрать не самое лучшее (часто абсурдно сравнивать спектакли разных жанров или пытаться определить, кто же из двух гениев гениальнее), а самое показательное, значительное с точки зрения годовых колец, дерева, которое будут растить многие поколения. Так что если кто-то приезжает на "Маску" впервые - это знак, это важно и для театра, и для фестиваля. Но если кто-то участвует из года в год - это тоже знак, это говорит о многом. Главное - уметь читать эту информацию. И главное - относиться каждый год к фестивалю ответственно, как к премьере, не останавливаться.

- В этом смысле "Маска" действительно хорошо отлаженный механизм. Как сделать так, чтобы все составные глобального культурного процесса работали эффективно?

- С моей точки зрения, должны случиться две вещи. Во-первых, должны появиться новые люди, гумилевские пассионарии. Люди, которым больше всех нужно, люди, жертвенные, понимающие, что страшно себя подставляют, но готовые бороться за идеи. Это люди, которые не думают, как сохранить тепленькое местечко руководителя государственного театра или, открыв новый, присосаться к бюджетной кормушке. Это люди, которые, простите за пафос, хотят изменить наш профессиональный цех к лучшему, хотят адаптировать театр к современной жизни и экономике без творческих потерь, которые способны создать новые продюсерские модели, новую драматургию и новую творческую атмосферу.

И второе. Должен сформироваться климат, законодательная и бюрократическая базы, которые смогут эту пассионарную энергию в себя принять. Ну как в истории бывает - приходит человек к королю и говорит: "Нужно изменить закон". Его казнят. А через две недели другого человека, пришедшего с тем же самым, назначают министром. Все дело в готовности короля и государства. Так вот, климат уже меняется, появляются такие люди. Формируется база. Но больно уж медленно. Хотелось бы побыстрей. А то смотришь, как эта система работает на Западе, и завидуешь страшно. А ведь творческий потенциал у нас выше.

- А как она работает?

- В Америке нет Минкульта. У них есть что-то вроде фонда - National Endowment for the Arts. Его бюджет не больше бюджета среднего московского театра - то есть копейки. Все! Больше нет никаких государственных денег. Но тем не менее государство поддерживает искусство намного сильнее, чем в нашей, увы, социалистической системе.

- Как? Налоговые льготы?

- Конечно! Ты должен платить налог, ты коммерсант. Ты можешь заплатить в казначейство, можешь на театральный фестиваль, а можешь - на помощь камбоджийским детям. Вот и весь рынок! Ведь рынок - это прежде всего саморегулирующаяся система. К примеру, приходит время и люди в Америке начинают нервничать, отчего это тысяча человек сидит в театре на какой-то опере, которая идет пять часов и стоит пять миллионов долларов. Эти люди спрашивают себя: что это за благотворительность? Сидят в ложах богатые пузатые люди в черных бабочках, а мы, налогоплательщики, спонсируем их досуг? Когда такие рассуждения становятся популярными, то у оперных театров и симфонических оркестров в Европе и Америке начинаются серьезные проблемы. Или другой пример. После 11 сентября у многих американских театров дела пошли совсем плохо. И причина не только в оттоке туристов, а прежде всего в общественном сознании. Налогоплательщики стали больше заниматься детской и медицинской благотворительностью, меньше - искусством. В России же в отличие от протестантской этики аристократизм культуры - в крови. Эта идея очень сильна, идея избранности искусства как вида человеческой деятельности.

- Это спорно. Но вот если объявят налоговые льготы, то многие предприниматели скорее всего это поддержат.

- Не все так просто. Ведь улучшение климата еще не значит улучшения ситуации. Нужен временной люфт, это процесс эволюционный. Ведь та ваучеризация, которую пережила наша экономика в начале 90-х, в культуре еще не случилась. Система не изменилась бесповоротно. Но это произойдет. Появятся механизмы, появятся люди, которые будут не торговать своей физиономией, а сочинять, обосновывать и воплощать проект. А "учреждения культуры", получив соответствующий статус, перестанут восприниматься как государственные иждивенцы. Например, в Америке такой статус имеют и знаменитый Линкольн-центр - самый богатый в мире, и маленькое частное образовательное учреждение для бедных детей. Их объединяет то, что размеры финансирования определяются гражданами, а не безликим, абстрактным государством.

- А у "Золотой маски" сейчас какой статус?

- Фестиваль учрежден Союзом театральных деятелей, а для реализации этой инициативы создано некоммерческое партнерство, зарегистрированное лично мной и СТД.

- А каково тогда участие государства?

- Небольшое. Общий бюджет фестиваля около 26 миллионов рублей. Государство дает чуть меньше половины.

- Это очень много.

- Это очень мало. В бюджете крупнейших мировых фестивалей спонсорских денег - 10%. У нас - 40%. Когда кто-то в России говорит, что делает артпроект целиком на спонсорские деньги, я напрягаюсь. Часто организаторы прикрываются спонсорами. А на самом деле был звонок сверху, и банк в очередной раз попросили "дать денег на культуру". Для нас же найти эти 400 тысяч частных долларов - огромный труд.

- То есть вы не дружите с чиновниками?

- Да, мы совершенно точно не дружим с сильными мира сего - ни с олигархами, ни с кремлевским начальством. С другой стороны, не хочется тут из себя строить девочку такую принципиальную. Я не могу сказать, что у нас было слишком много соблазнов, хотя... Одна президентская кампания чего стоила.

- И кому хуже стало от того, что вы в ней не участвовали?

- Ну, я сейчас не могу сказать многих вещей. Возможно, придет время, и я напишу об этом. Пока же я счастлив, занимаясь этим делом, "Золотой маской". У нас потрясающая команда, все работают с каким-то романтическим драйвом. Если бы мы ввязались в политику или в какие-то коммерческие проекты, то и коллеги, и зрители это почувствовали бы и потеряли интерес к нашему делу.