Мартын Андреев
Борис Соколов. Врангель.– М.: Молодая гвардия, 2009. – 504 с.
Для одних он был символом реакции: «Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон», – писал о нем Павел Григорьев. А в одной из агиток Владимир Маяковский дополнял своего коллегу – «генерал Врангель, палач Юга,/ идущий топливо отнять и уголь».
Для других он остался «последним рыцарем Белого движения», «Белым орлом».
И здесь дело не только в оппозиции коммунистов и белогвардейцев. Тот же Маяковский в дальнейшем описал Врангеля вполне положительно, что признавали и многие эмигранты: «Глядя на ноги, шагом резким/ Шел Врангель в черной черкеске./ Город бросили. На молу – голо./ Лодка шестивесельная стоит у мола./ И над белым тленом, как от пули падающий,/ на оба колена упал главнокомандующий./ Трижды землю поцеловавши,/ трижды город перекрестил...».
Вопрос в личности самого Врангеля.
Историк Борис Соколов подробно описывает, пожалуй, одну из самых противоречивых фигур Гражданской войны.
Генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель (1878–1928) не мог не подкупать храбростью и честностью. Он был первым из офицеров Русской императорской армии, получивших в годы I Мировой (Великой, как ее называли современники) войны Георгиевский крест. Не был и сребролюбив. Недоброжелатели (а таковых Петр Николаевич нажил немало) никогда не упрекали его в поклонении Мамоне.
Талант полководца сочетал с талантом политика, и этим генерал выгодно отличался от большинства лидеров Белого движения Юга России. Во главе правительства смог реорганизовать тыл и начать проводить грамотные политические и экономические реформы, названные современниками «левой политикой правыми руками».
Вместе с тем непомерное честолюбие заставляло генерала не только конфликтовать с начальством в лице Антона Ивановича Деникина (прямое нарушение воинской субординации), но и совершать довольно двусмысленные с этической точки зрения поступки. Так, рапорты на имя генерала Деникина с критикой его действий (нередко вполне обоснованной) печатались в нескольких экземплярах, после чего, естественно, они «шли по рукам». Этакий то ли диссидентский, то ли генеральский «самиздат».
Поэтому, думается, не прав был генерал-майор Александр фон Лампе, когда, защищая своего друга, писал: «В некоторых кругах принято говорить, что Врангель был честолюбив┘ Да, это совершенно верно, и это качество, столь нужное каждому военному, совершенно необходимо для вождя┘ он был честолюбив в самом лучшем значении этого понятия, потому что он любил не почести, а самую честь».
Хотя не прав и Борис Соколов, утверждая, что Врангель в силу все того же самолюбия избегал непосредственного руководства заведомо неудачными сражениями. Ведь тогда он никогда не согласился бы возглавить белую власть в Крыму, тем более что генерал прекрасно понимал всю зыбкость и обреченность этого плацдарма. Как и понимал, что поражение неизбежно ассоциируется с верховной властью, даже если она лично в сражении не участвует.
Соколов опровергает устоявшуюся в эмиграции и в части отечественной историографии версию об отравлении Врангеля агентами ОГПУ. Об этом в новелле «Помощник режиссера» писал Владимир Набоков. В ней генерал (без упоминания имени) описан «самым достойным человеком» в среде лидеров военной эмиграции. «Кое-какие смутные симптомы, сопровождавшие его неожиданный недуг, приводят на ум тень отравления». Вместе с тем, возражает Соколов, клиническая картина последней болезни генерала достаточно хорошо описана. Его лечили несколько специалистов (из эмигрантов и местных бельгийских врачей). Никаких симптомов отравления обнаружено не было. Судя по всему, сильный грипп спровоцировал необратимые последствия в легких (скоротечная форма туберкулеза), вызванных застарелыми (и до конца не излеченными) ранениями.
Также Борис Соколов рассматривает «литературные» аспекты Гражданской войны – как образ Петра Врангеля (а также его оппонента генерал-лейтенанта Якова Слащева) преломился в творчестве Михаила Булгакова. Исследователь выявляет основные исторические источники, повлиявшие на создание образа Белого Главнокомандующего и генерала Романа Валерьевича Хлудова в пьесе «Бег».
Прослеживает ученый и судьбу членов семьи Врангеля.
Интересна судьба его дочери Натальи. После войны она переехала из Бельгии в Соединенные Штаты и была вынуждена начать жизнь практически с нуля: «Начала делать игрушки. Медведей.
 Брала кусочки материи и из них вязала игрушки. Александр Лактионов. Игрушки. Городской художественный музей |
А старший сын барона Петр Петрович пережил советский тоталитаризм и приехал в Россию в 1990-е годы. Сын выиграл войну отца.
