Публиковать нельзя волю выполнить

Умирать весело.
Сальвадор Дали. Мед слаще крови (этюд), 1926, Музей Сальвадора Дали

Как только по ТВ сообщили, что последний неоконченный роман Владимира Набокова «Подлинник Лауры» опубликован не будет, ибо такова воля писателя, в литературных и нелитературных кругах немедленно возникла дискуссия – следует ли выполнить волю автора или же правильнее будет ее нарушить?

Меж тем еще в неоконченном продолжении «Дара» («Второе добавление к «Дару») Набоков писал: «Горечь прерванной жизни ничто перед горечью прерванной работы: вероятность загробного продления первой кажется бесконечной по сравнению с безнадежной недооконченностью второй. Там, быть может, она покажется вздором, но здесь она все-таки не дописана».

Последний роман, первое пробное название которого было «Dying is Fun» («Умирать весело»), Набоков задумал за несколько лет до своей кончины. И несмотря на огромное количество другой работы (проверка переводов его книг, выпуск нового сборника), он, по свидетельству сына, более всего был захвачен новым романом. Писал в дневнике: «Вдохновение┘ Сияющая бессонница┘ Энергично возвращаюсь к бездне нового романа┘»

Он рассчитывал его закончить к концу 76-го года, он его практически закончил, правда, мысленно. Но дописать не смог – был уже смертельно болен.

Дискуссия вокруг последнего романа Набокова привычно тлела, как вдруг по ТВ средь рутинных новостей блеснул хвост фразы: «┘завещание Набокова»! И сообщили, что роман все же будет напечатан. Но почему? А последняя воля писателя?! Он же беззащитен перед нами, живущими. Трудно, впрочем, вообразить «беззащитного Набокова». Да и можно ли «напасть» на того, кто во всех смыслах недосягаем? В его прозе столько литературных ловушек, шифров и пластов, что любители легкой читательской наживы – сюжетной – не в силах его понять. И он вечно раздражал критиков. Они – как бы это помягче? – собаками на нем висели и до сих пор висят. А тут вдруг такой подарок – неоконченный роман. Недоработанный, то есть. Вот где будет чем поживиться. Известно же, как Набоков работал, как оттачивал каждую фразу: «Я не остановлюсь, – писал издателю, – пока не достигну личной иллюзии совершенства». И как же в таком случае публиковать незавершенный роман? Зачем? Ну да, разумеется, интересно заглянуть в мастерскую гения, но это возможно лишь в случае, если б он сам нас туда пригласил. А он не пригласил. Потому что половину работы дураку не показывают. А в данном случае все, кроме Автора, в определенном смысле дураки.

В конце концов он что, мало опубликовал завершенных трудов? Только вдумайтесь: 20 романов на двух языках, рассказы, пьесы, стихи, эссе, лекции по литературе – русской и зарубежной, переводы, письма, интервью┘ Читать не перечитать! Меж тем большинство «знает» лишь «Лолиту», в лучшем случае еще три-четыре романа. И я никогда не встречала человека, прочитавшего всего Набокова или хоть половину. И вот случай.

Из пункта А в пункт Б я добиралась на троллейбусе, как вдруг водитель объявил, что троллейбус дальше не пойдет. Раздраженные пассажиры высыпали на тротуар и быстро разбрелись. Но у одного из них я все же успела узнать, где появится автобус, который пойдет по прерванному пути. Я было направилась туда, как вдруг увидела┘ Известный писатель, можно сказать, классик советской литературы в растерянности озирался по сторонам, не решаясь даже двинуться с места – будто высадился на Луне! Видно, не привык передвигаться по городу один, и в пункте А его, наверное, в троллейбус посадили с тем, чтобы в пункте Х снял кто-то другой, а тут незадача!

Я иногда видела его по телевизору. Последний раз – в передаче, посвященной Владимиру Набокову. Только средь вокзального бедлама (дело было у Белорусского вокзала) он выглядел совсем не так, как под комплиментарными софитами ТВ. И я решила его спасать. Я подошла к нему и сказала, что могу проводить к автобусу, который пойдет по маршруту троллейбуса № 12. И добавила, что знаю его – в смысле читала и видела по ТВ. Он сразу оживился и стал меня благодарить, обрадовавшись то ли неожиданному спасению, то ли тому, что народ знает его. А скорее тому и другому – народ знает, вот и спасает. И так, во взаимной приязни, мы двинулись к автобусу.

Разумеется, меня щекотнула мысль, сказать нечто вроде я «тоже пишу» и как раз недавно опубликовали мое эссе, посвященное Набокову. Но воздержалась. Я живо представила себе, как эпатажно, как завирально это бы прозвучало – вот уж и вокзальные проводники (цы) пишут!

Прогулка с классиком подходила к концу, когда, видимо, из вежливости он вдруг спросил, что я читаю, и я, конечно, выпалила: «Набокова!» На что он, изумленно на меня взглянув, сказал: «О, значит вы хороший читатель». Я скромно потупилась, а он спросил: «И что же вам особенно нравится у него?» – «Да все почти. Ну, скажем, Bend sinister, «Бледное пламя»┘ Тут он вообще остановился (а мы как раз подошли к спасительному автобусу) и произнес нечто для меня странное: «А я этих названий даже не знаю┘» Я оценила честность и прямоту знаменитого писателя и, пробормотав в замешательстве: «Ну, ничего, все же впереди», – быстро распрощалась и побежала прочь.

Так зачем?! Но тут выяснилось, что поздно вопрошать – СМИ плотоядно сообщили, что и в Америке, и у нас роман уже вышел в том виде, в котором автор его оставил – «на каталожных карточках», вышел – факт! «Беда в том, что голых фактов в природе не существует, потому что они никогда не бывают совершенно голыми».