Талоны

Что занимало умы граждан нашей страны в декабре 1991 года, то есть во дни, когда было сообщено о мероприятии, происшедшем в Беловежской пуще, доподлинно сказать нам затруднительно.

Но мы можем с уверенностью свидетельствовать о некоторых событиях, которые происходили тогда же в самом центре Москвы, на Тверском бульваре, дом 25, где помещается учреждение, которое в нашем совершенно правдивом рассказе назовем Литературным институтом.

Здесь, на Тверском, некто Сергей Д., выдвинутый волею времени председателем профкома и уже приобретший на этом ответственнейшем в эпоху тотального дефицита посту репутацию личности, склонной к справедливому распределению (случай с продажей электромясорубок в бухгалтерии, а также поездки в отделяющиеся прибалтийские земли), думал о том, как бы вместе с отчасти вверившимся ему коллективом повеселее встретить новый, 1992 год.

В свете объявленного и грядущего отпущения цен вариант с рестораном, как в прежние годы, отпадал, а крайний случай с празднованием Нового года в институтской столовой Сергей Д. с озадаченным им профкомом пока не рассматривал, хотя уже начинал подумывать о том, где можно будет раздобыть продукты, а главное ≈ спиртные напитки, если придется все же замкнуться в родных стенах.

Спиртного, если кто забыл, в стране тогда не было.

Ну, хорошо: было не было.

Зато в рамках обновленной перестройкой социальной справедливости и после очередного завершения борьбы партии и правительства с пьянством и алкоголизмом все совершеннолетнее население страны поголовно стало снабжаться талонами на водку в расчете 2 (две) бутылки в месяц.

К сожалению, это мудрое решение не оказалось дальновидным: отоварить (пока, наверное, этот глагол не нуждается в пояснениях) талон дефицитным продуктом стремились все, в том числе хронически непьющие, так что дефицит злодейки с наклейкой (еще один родной для всех советских людей эвфемизм-фразеологизм) нарастал. После известных событий под загадочным названием путч ГКЧП он стал хроническим. Если прежде во многих домах накапливалось выкупленное, но невыпитое, то с осени в большинстве кошельков ежеденно ждали своего часа неотоваренные талоны.

Разумеется, коллектив Литературного института здесь тоже был со своим народом и с тем, с чем он, народ, к несчастью, был.

И вдруг – о, радость!

В ректорате Литературного института раздался звонок.

Прежде по таким вопросам звонили из райкома (районный комитет Коммунистической партии Советского Союза – поясняем тем, кто рожден после 1985 года; теми, кто постарше, не забывается такое никогда). А если не из райкома, то из райисполкома (второй по значению сегмент советской власти). Но опять-таки после ГКЧП ни райисполком, ни райком никакой инициативы не проявляли. И вот неожиданно проявил ее райпищеторг. Краснопресненский райпищеторг как есть.

Суть звонка сводилась к следующему.

Принято решение отоварить талоны на водку за ноябрь 1991 года, имеющиеся у членов профсоюза, состоящих на учете в Литературном институте.

Лелеющей душу гуманностью веяло от этой телефонограммы.

Во-первых, отоваривались талоны за истекший месяц, то есть возникала надежда обменять на спиртное и талоны за декабрь в каком-то другом, со святочным волшебством могущем возникнуть месте.

Во-вторых, при отоваривании не требовалось предъявлять «карту покупателя» (была такая, если кто забыл) и более серьезные удостоверения личности. Необходимо было лишь составить заявку за подписью ректора и председателя профкома в пределах выделенного лимита (а выделено было ровно столько, сколько тружеников идеологического фронта состояли на учете в данной организации, – мы запамятовали, но таковых было то ли 197, то ли 213 человек), собрать талоны, деньги и прибыть в назначенное время к прикрепленному магазину.

Наконец, в полном соответствии с производившимся обновлением общества не были отлучены от спиртного состоящие на учете в профсоюзной организации Литературного института совместители, почасовики, аспирантки и аспиранты.

Правда, райпищеторг не предложил водки другому подразделению профсоюзной организации Литературного института – студенческому, но здесь у старших товарищей никаких угрызений совести не было: студент водку найдет! Все знали: несмотря на талонизацию спиртного, широкие пьянки в общежитии Литературного института никаких сбоев не дали.

Словом, едва положив трубку с сообщением от райпищеторга, ректор позвонил в профком, удачно наткнулся на его секретаря и передал услышанное как руководство к действию.

Секретарем профкома Литинститута в ту пору была одна славная молодая особа, о которой коротко можно сказать так: своя девка. Она действительно была своя девка, и эту репутацию обеспечивала тремя качествами: умением непревзойденно материться даже в конкурентно жесткой филологической среде (возможно, косвенное следствие работы над диссертацией по фольклорной лексике), невероятной бытовой чистоплотностью и неуклонным выполнением любого порученного ей дела. Поэтому для удобства повествования и назовем ее Надюхой.

Надюха незамедлительно отправилась на кафедру русской литературы, где в свободное от исполнения профкомовских обязанностей время преподавал Сергей Д., обнаружила, что он только что прибыл с лекции – и вот уже председатель профкома голосом, несколько севшим после разглагольствований перед студентами и окончательно подорванным волненьем-нетерпеньем, звонил по телефону, выданному ректору человеком из райпищеторга.

Итог разговора не оказался лучезарным, но все же оставлял надежду для сдержанного оптимизма.

Да, водку им обеспечат, но к изложенным ректору условиям прибавилось еще одно.

Обеспечат – в обмен на бутылки.

То есть к списку и талонам следовало прибавить то ли 394, то ли 426 полулитровых водочных бутылок (как помните, по две на талон), причем отмытых от прежних своих этикеток.

И на все про все отводилось менее двух суток: то есть сейчас был понедельник, а уже в среду, в 14 часов, со всеми этими бутылками, талонами, списком и деньгами следовало находиться в переулке Павлика Морозова, это близ метро «Краснопресненская», кто забыл. Там, близ входа в детский парк того же имени, находится винный магазин, где и произойдет заветное отоваривание.

Получив эти условия, Сергей Д. изложил их Надюхе и под ее мелодичные матерные трели в адрес райпищеторга профком начал действовать.

За телефоны сели все находившиеся в институте члены профкома, лаборантки кафедр, а также добровольцы из отдела кадров и машбюро. Все они обзванивали членов профсоюза, коротко и внятно ставя задачу:

до 11.00 среды прибыть в Литинститут с водочным талоном на ноябрь 1991 года (именно!), двумя или более чем двумя полулитровыми водочными бутылками, отмытыми от этикеток, и соответствующей суммой денег (не будем загружать конкретным числом разум читателя, мы и сами его помним уже не очень хорошо).

Как историк литературы (а значит, и культуры) Сергей Д. предположил, что могут возникнуть проблемы с количеством бутылок. Какие-то окажутся с щербатым горлышком, что-то может разбиться, кто-то вопреки четкому распоряжению притащит бутылку чекушешную или винную┘ Поэтому он предлагал принести не две бутылки, а три-пять и так далее, кто – сколько.

И народ это воспринял.

Понесли.

Несли профессора и доценты, члены Союза писателей, лауреаты и орденоносцы. Классики русской советской песни Евгений Д. и Лев О. Пассионария свободного постсоветского литературоведения Мариэтта Ч. и молодая надежда обновленной литературной критики Павел Б. Вдохновенный лидер постмодернистов Владимир Н. и свежеизбранный вождь столичной писательской организации Владимир Г.

Все несли.

По пальцам можно было пересчитать тех, кто принес только две бутылки.

Также никто не пожелал соблюсти отмеренные сроки.

К утру вторника все талоны, бутылки и деньги были собраны.

Правда, часть коллектива принесла бутылки неотмытые. Их Надюха, продолжая безвозмездно ретранслировать богатства табуированной лексики, тут же приводила в надлежащее состояние.

Как только все требуемое воздвиглось в комнате профкома, Сергей Д. набрал заветный номер и доложил.

На том конце провода доклад приняли, однако с дальнейшей командой помедлили.

Затем спросили:

– А они у вас бескозырки или на винте?

Приятно было думать, что в райпищеторге понимают: они имеют дело с человеком знающим. (Впрочем, по этому вопросу иных в Литературном институте, кажется, попросту не было.)

Но очень было неприятно осознавать суть вопроса: ведь райпищеторговское начальство спрашивало, с какой укупоркой собраны бутылки.

Здесь придется пояснять для тех, кто впервые вкусил запретных тайн всего несколько лет назад.

В то совсем еще недалекое время основная часть отечественной ликеро-водочной продукции разливалась в пол-литровые прозрачные бутылки с горлышком под бескозырку: алюминиевую пробку с хвостиком-ленточкой сбоку, откуда название. Дернув за хвостик, вы срывали пробку с горлышка – и далее по обычной программе. А небольшая часть крепкого алкоголя разливалась в бутылки под пробку на винте: привычную нам всем сегодня пробку.

Разумеется, Сергей Д. не знал, как обстоит дело со всеми бутылками, но прекрасно помнил, что сам-то он намеренно отобрал из своих запасов сосуды с горлышками под бескозырку.

Поэтому он мгновенно взял в себя в руки и твердо проговорил в трубку:

– А мы не получали указаний, с какой укупоркой бутылки собирать.

Но в райпищеторге тоже были не щенята.

– А мы их и не давали, – бодро заявил приятно бархатистый женский голос. – Это требование завода, с которым мы работаем. Поступило сегодня. Они на новую линию перешли. Тары не хватает. Для более полного удовлетворения запросов трудящихся.

Она не позволила Сергею Д. вставить даже слова.

– И какие еще указания ожидаются? – с сарказмом спросил он.

– Других не будет, – бархатно пропела трубка. И затем, почти миролюбиво: – Ну, что вы, в самом деле? Вы сперва посмотрите, чего собрали, а потом поменяйте, сколько нужно. Сутки еще впереди!

И то верно – впереди сутки. А процесс пошел.

– Ладно, – сказал Сергей Д. – Принято. Но можете там у себя поставить галочку и предупредить в магазине, что Литинститут к закупке готов. Завтра в четырнадцать ноль-ноль будем как штык в переулке Павлика Морозова.

– Действуйте, – напутствовала трубка.

Мы никогда не должны недооценивать наш народ. Вторник в Литературном институте – день творческих занятий. Но вновь прозвучал телефонный клич, оформленный Надюхой с потрясающим комментарием, воспроизвести который в качественной периодической печати, увы, покамест никак не представляется возможным.

И понесли вновь.

Люди продемонстрировали неиссякаемость жизненной энергии и безграничное доверие к райпищеторгу. Несли недостающую винтовую тару до позднего вечера, а еще шесть бутылок от добросовестных покупателей принял глубокой ночью сторож института. Говорят, что их на такси привез не кто иной, как┘ Впрочем, это уже из романтической легенды.

Наутро в среду, еще затемно, Сергей Д. вместе с Надюхой занялись подсчетом и установкой бутылок в собранные отовсюду разнородные коробки (а где взять водочные?!).

Опять не хватает!

Четырех бутылок.

Через полчаса Сергей Д. притащил их на всякий случай двенадцать! Раздобыл у пока еще не открывшегося пункта приема стеклотары на расположенном неподалеку Палашевском рынке после недлинного, но энергичного диалога-торга с несколькими специфическими личностями, владевшими порожней посудой.

В 13 часов 30 минут через парадные ворота Литературного института (тогда они еще не были на замке) выехал небольшой, но внушительный кортеж. Впереди – ректорская «Волга» с Надюхой и приданной ей в помощь неизменной Светланой М. из институтской администрации, за «Волгой» – «каблучок» с бутылками и Сергеем Д. В тот день он почему-то (наверное, от недосыпу) вырядился в длинное кожаное пальто из гуманитарной помощи, ковбойскую шляпу оттуда же, дополненную длинным бледно-желтым шарфом┘

На светофорах водитель «каблучка» несколько замешкался и отстал от лидера, так что когда они подъехали к магазину близ Павлика Морозова, возле него уже стояла Надюха и, не обращая внимания на Светлану М. и прочих присутствующих, в классической для нее манере комментировала происходящее. Ректорский водитель предусмотрительно оставался сидеть на своем рабочем месте.

Оказывается, следовало перегрузить свои бутылки в типовые магазинные ящики, которые им доверят под денежный залог. По утверждению торговцев, у них сегодня уже украдено три ящика, выданных для перегрузки. Как и зачем покупатели их украли, Надюхе не объяснили, что она и резюмировала силами главного калибра.

Сергея Д. такими препонами было не то что не запугать, даже не разозлить. Он успокоил Надюху, а затем как руководитель делегации установил контакт с заведующей – грудастой-коренастой жгучей блондинкой в белом халате, стандартной настолько, что она даже на карикатуру не походила.

Очередь, в письменном порядке определенная райпищеторгом, была соответствующей району: перед Литинститутом – консерватория, за ним – Дом-музей Максима Горького, следом – Институт имени Гнесиных.

Но перед консерваторией отоваривался ТАСС (все – краснопресненцы, культурная элита столицы и страны!), и вот после него-то водка кончилась! Много, как видно, было в этом ТАСС членов профсоюза.

Народ попытался взроптать, но народ успокоили.

Водка будет. Уже везут.

Действительно, менее чем через час водку разгружали.

Но оказалось, что привезенная водка разлита в винные бутылки емкостью 0,7 литра (прямое подтверждение нехватки тары и косвенное – заботы о более полном удовлетворении потребностей трудящихся).

И внутри магазина было принято решение: отоваривать на три талона четыре бутылки. То есть по каждой такой конфигурации недодача спиртного составляла – все присутствующие у магазина это мгновенно подсчитали – 200 грамм, полноценный стакан – если не граненый, то чайный.

Кроме того, получившие обрекались на сложные манипуляции разлива каждой четвертой бутылки на троих.

Вот молодая надежда литературной критики аккуратно наливает 230 грамм главного национального напитка в бутылку, подставленную классиком русской песни, а пассионария свободного литературоведения придерживает воронку, выданную им во временное пользование из институтской столовой. Эту же воронку с демократичной терпеливостью дожидаются ректор и два проректора, а рядом малопьющий лидер постмодернистов великодушно уступает остающиеся неразделимые 10 грамм аспирантке, работающей над диссертацией об Иване Шмелеве, при одобряющей улыбке институтского интеллектуала, только что переведшего на русский язык «Философию в будуаре»┘ Тьфу!

Робкие консерваторцы, окончательно деморализованные очередным решением и, очевидно, пребывающие в мире звуковых абстракций, смирились: начали подтаскивать свои ящики под залогом к входу.

Но Сергей Д. возопил.

Нет, возопил он внутренне, а сам попросту бросился в магазин, мешая торившим кремнистый путь музыкантам. И Надюха, почувствовав, что тоже будет нужна, полетела за ним.

Что делать, Сергей Д. придумал, протаскивая свои развевающиеся пальто и шарф сквозь узкую дверь.

– У меня народ в институте сидит-ждет, – заорал он в сторону этих людей в белых халатах. Понимал, что угрозой звонков в райпищеторг теперь уже не возьмешь.

– Я их сейчас сюда вызову, вот и объясняйте всем им свою арифметику!

Никакой «народ», разумеется, в институте гонцов не ждал. Уже на дверях профкома и объявление висело: выдача водки – в четверг, с 11 до 17.

– Одна остановка на метро, через двадцать минут здесь будут! Надежда Михайловна, давайте к Саше, чтоб вызвал┘

– Эт-та мигом, – с тихим, но явственным матерком Надюха стала прокладывать обратную дорогу на улицу, распихивая мгновенно сгрудившихся посмотреть, что происходит.

– И мы тоже не хотим на три по четыре! – вдруг выдал почти оперную руладу какой-то тенор из консерваторских. – У нас тоже рядом и даже ближе, на троллейбусе!

А из Гнесинки и вовсе пешком, вдруг подумал Сергей Д., совершенно забыв, как оно все есть на самом деле.

– Тише, тише, мужчины, – наверное, даже с испугом стала всплескивать руками жгучая блондинка, уподобляясь хормейстеру. – Ну, чего вы митингуете! Сразу: народ, троллейбусы┘ Получайте поскорее свою водку, по две бутылки на талон, мы тут до ночи с вами сидеть не будем┘

Обратно Сергей Д. ехал в «Волге». Не потому что герой, а просто его Надюха сюда усадила, на заднее сиденье. И сама рядом. Дорогой она проделала несложные вычисления и сообщила, что за счет возникших излишков причастные вполне могут себе позволить небольшое застолье по случаю успешного выполнения и даже перевыполнения общественного поручения. Закуску она соберет.

Задумали – сделали. Кое-кто в институте, само собой, к ним присоединился, так что импровизация с предварительной встречей Нового года удалась полностью и даже в расширенном составе.

Это был единственный случай в не всегда праведной жизни Сергея Д., когда он пил водку, наливаемую из винной бутылки.