Лев Пирогов Сегодня мы продолжаем разговор о проблемах современной русской литературы, начатый в «НГ-EL» от 12.01.2006. Напомню его тему – «в поисках национального масштаба». Что нужно для того, чтобы литература перестала быть «частным делом» (писатель пописывает, читатель почитывает) и стала силой, консолидирующей общество? Обсуждение материалов, опубликованных в прошлом выпуске, подсказало первый ответ – нужен образ положительного героя.
Что такое литературный герой? Первое, что приходит на ум, – типичный представитель своего времени. Но много ли в нашем времени (как, впрочем, и в любом другом) «положительного»? Если нет, то не являются ли типичность и узнаваемость западней для героя? Не будем умничать – зададим себе простые вопросы. Типичен ли князь Мышкин? Типична ли встреча Пьера Безухова и Платона Каратаева? Типичны ли – для читателя – обстоятельства, в которых раскрывается характер Ивана Денисовича Шухова?
Мы называем героями тех, кто совершает подвиги. Если это верно для жизни – то почему не должно быть верно для литературы? А если это перестает быть верным для литературы, то не исчезает ли герой сначала из общественного сознания, а вслед за тем из действительности? Не привыкаем ли мы к тому, что «героем» может стать любое ничтожество – лишь бы его регулярно показывали по телевизору? А литературный герой – ничтожество, про которое пишут в книгах┘ Вот именно эту ситуацию необходимо и возможно исправить.
Во всех трех статьях, которые сегодня посвящены этой теме, проскальзывает такая мысль: полноценный герой как нечто нетипичное для нашей заскорузлой действительности стал прерогативой «жанровой литературы» (детективы, фантастика, любовный роман). Эту мысль следует уточнить.
Для жанровой литературы типично то, что нетипично для жизни: убийство, влюбленность, путешествие во времени и так далее. Для серьезной же литературы нетипичные обстоятельства не нужны – нужна особая реакция на типичные. Скажем, роман «Анна Каренина» состоялся бы и без смерти Анны под колесами поезда, тогда как сама ситуация адюльтера и переживания героини для жизни вполне обыденны.
Смысл серьезной литературы состоит не в поиске необычного, а в выстраивании сюжета – то есть в таком монтаже обыденности, с помощью которого, отрезав лишнее и акцентировав нужное, можно заставить эту обыденность заговорить, заставить ее сообщить нам нечто такое, чего мы часто не замечаем в текучке жизни. Герой – это и есть инструмент сюжета, монтажа, акцентации. Он появляется и начинает действовать в заурядных обстоятельствах, но затем вступает с ними в конфликт, пытается превозмочь их и, если не побеждает, то погибает – третьего не дано. Если же герой неотличим от среды, если он и есть эта среда, то литература превращается в тягомотину, в апологию его «стиля жизни».
Все это касается и жанровой литературы тоже. Просто она превращается в ярко раскрашенную тягомотину – в «тягомотину нетипичного». Но ведь даже герой Сергея Лукьяненко – борется. Даже героиня Донцовой преодолевает неблагоприятные обстоятельства. В этом и заключается секрет их читательского успеха. В чем же тогда состоит наша претензия к жанровой литературе? В том, что ее конфликты неприменимы к опыту реальной жизни. Попросту неактуальны. А значит, вопрос «Что делать?» не исчерпывается героем.
В следующий раз я предлагаю поговорить на тему «Что такое актуальный конфликт современности?». Пишите на адрес редакции или по электронной почте: levpir@rambler.ru.
