Анастасия Емельянова Как в любом обычном московском доме, у нас живет свой алкаш. Когда год назад я переехала на место законного проживания, сразу обратила на него внимание. Я всегда обращаю внимание на асоциалов, помешанных, безнадежно дряхлых и тех, кому осталось недолго жить. Я их люблю.
Они яркие. Лица загорелых парней в дорогих машинах неинтересны. Возможно, это нездоровый подход, но так уж сложилось. Это не любопытство средневекового городского ремесленника к ярмарочному уроду. Нет. Нет. Нет. Я наблюдаю...
Я думаю о своих героях и когда не вижу их. Я переживаю за них. Я слишком вглядываюсь в их облик. Я так хочу заговорить с ними, но не осмеливаюсь... По ряду причин. Иногда они не могут связно говорить, но дело не в этом. Дело в том, что я боюсь: вдруг они ворвутся в мою жизнь, а выталкивать их будет морально и психологически трудно... Слишком травматично.
Я всегда выхожу из вагона и автобуса вслед за теми, кому набили морду и кто в крови. Я всегда подаю им платок. Предлагаю деньги, поймать машину, вызвать милицию, поговорить. Я не боюсь остаться с ними на сутки, но боюсь на двое-трое. Что это? Желание знать, что внутри у живого человека? Внутри, по-настоящему? Это судебная медицина? Не знаю. Не знаю!!!
Так вот, вип-персона моего подъезда - мужик лет сорока пяти. Невысокий, лысый и одновременно лохматый. Лицо такое, что и не скажешь, что он спился. Гладкое. Но по походке, осанке и вечным тапкам на ногах - понятна стезя его. Прошлым летом я видела, как он шагал к подъезду с бутылкой водки, баклагой пива и подержанной дамой его же лет. Я неоднократно видела, как он идет к подъезду с водкой, я видела, как он курит и медленно выходит из подъезда. Как сидит на ограде с очень грустными глазами. С такой невыносимой тоской, что обыденная тоска русского мужика кажется просто меланхолией. Дурным настроением. Но я никогда не видела его пьяным!!!
Я и теперь не вижу, хотя все изменилось. Изменилось что-то внутри него. Он заболел. Пожелтел. На руках появились язвы. Из подъезда он стал не выходить, а выползать. Медленно. Вчера я столкнулась с ним в дверях парадного и вдохнула его запах. Специально. Поглубже вдохнула. Я знала, что сейчас подходящий момент. От него пахло больным телом. Не грязным, но тяжело больным. Я хорошо знаю этот запах. Я подозреваю, что ему недолго осталось. Я почти уверена. А за неделю до этого я видела его глаза. Я знаю такие глаза. Это глаза не жильца. Я такие видела неоднократно.
Я так хочу с ним поговорить. Я хочу подержать его руку в своих руках. Это несколько отдает показушным состраданием леди Ди по отношению к спидоносцам из Африки. Но это не так, мне кажется. Неужели только ради исследования жизни я хочу сделать это? Ведь я не смогу принять его, как спасающие могут. Могли.
