Денис Савельев В тот день, когда я дал согласие Льву Пирогову написать об "Обломове", вечером, с кружкой горячего чая (пришел с работы, поужинал) в одной руке и пультом в другой, я сидел перед телевизором и блуждал по ТВ-каналам. Напишу "случайно" - вы все равно не поверите, поэтому совершенно специально наткнулся я на передачу Авдотьи Смирновой и Татьяны Толстой, которых мы тут все вместе нежно и заботливо ненавидим. И вот, значит, сидит в гостях у Дуни и Тани всенародный Михалков, Никита Сергеевич. И пока я ждал, когда на соседнем канале закончится реклама и начнут показывать матч английского чемпионата "Челси" - "Вулверхемптон" (матч закончился со счетом 5:2, "аристократы" победили, а "волки" скорее всего покинут в этом году элиту), - так вот, пока я ждал окончания рекламы, Дуня Смирнова спрашивает у Михалкова: "А кто вам больше нравится, Обломов или Штольц?" - "Конечно, Обломов, - ответил главный режиссер страны". Обоснования услышать не довелось - начался футбол.
К чему я это? А к тому, что каждый человек, читавший "Обломова", должен - пусть неосознанно, неявно - ответить на вопрос: за кого он "болеет" - за Обломова или за Штольца? Вопрос этот - принципиальный. Романное пространство, если можно так выразиться, никому не "подсуживает" - в равной степени можно "болеть" и за того, и за другого. Ставя перед читателями вопрос - чья жизненная позиция ему ближе, Обломова или Штольца, - роман Гончарова решает куда более серьезную задачу, чем это может показаться на первый взгляд. Ответ на этот вопрос - попытка самоидентификации современного "русскоязычного" человека. А самоидентификация - это всегда не просто, даже наоборот - трудное это дело, серьезное.
Здесь самое время обратиться к хрестоматийной статье Н.А. Добролюбова "Что такое обломовщина?". Пересказывать ее не буду, в школе ее, как видится мне сейчас, преподают правильно. На что хочется обратить внимание - для Добролюбова Штольц предстает персонажем, хоть и жизненным, но не договоренным до конца. На "пустяках", буквально из воздуха, он "делает" триста тысяч капиталу. Любую проблемную ситуацию Обломова Штольц "разруливает" очень легко и непринужденно. "Он мигом устроил Обломовку для Ильи Ильича; - как? этого мы не знаем. Он мигом уничтожил фальшивый вексель Ильи Ильича; - как? этого мы не знаем". КАК, какими методами? Почему Гончаров не раскрывает нам этого, сокрушается Добролюбов и добавляет пророчески: "┘Штольц не дорос еще до идеала общественного русского деятеля. Да и нельзя еще: рано". Действительно рано, раз такие вопросы мучают.
По-настоящему время Штольца пришло только сейчас. Сегодня "идеал общественного русского деятеля" тоже зарабатывает капиталы. Но никто уже не задается вопросом "как?", и так понятно - "на пустяках". Сегодня Штольц тоже разъезжает по заграницам, покупает футбольные клубы. И тоже задаваться вопросом "как?" вроде даже неприлично - взял да купил, чего тут такого? Про то, чтобы "устроить Обломовку", - так теперь это на совсем ином уровне происходит. Тут главное не переборщить Штольцу, не зарываться-то сильно, а то ведь можно и прямиком на нары отправиться и слать потом "прелестные письма" на волю, кричать о кризисе либерализма.
Ладно, иронию в сторону. В конце концов Штольц далеко не самый отрицательный герой романа. А что Обломов? Для понимания Обломова нужно помнить, как мне кажется, следующее. Обломов не был эскапистом от рождения. Он родился в "Азии", в патриархальной семье. Гончаров, напомним, тоже был родом из Симбирска. А что такое Симбирск для дворянской ойкумены? Та же самая Азия, потому что дальше - Урал, за Уралом - Сибирь, и нету там ни имений, ни крепостных, которые есть суть дворянского мира. А как воспитывают наследников рода в обнищавших дворянских имениях да еще и в "Азии"? Верно, в духе благочестивого патриотизма. Обломов-Гончаров приехал в столицу "послужить Отечеству" и рьяно взялся за работу, поступив на службу в департамент. Только пыл молодости быстро проходит, и выясняется, что служащие департамента - это не семья, где все друг за дружку горой, а начальник департамента - отец родной своим подчиненным. Реальный департамент - это волчье логово, директор которого - вор, скотина и пьяница. Ему ли служить хотел молодой провинциал? Тут уж при первой возможности скроешься с глаз долой - отправишься, например, в долгое морское путешествие. А если некуда бежать - так и проваляешься на диване до конца жизни.
А теперь раскрою карты. Обломов, ради которого я тут распинаюсь, мне не интересен совсем. То, что он есть "подлинно русская натура", - хорошо. Я за такую натуру "болею". Но обычно, чтобы "болеть", я футбол смотрю. С Добролюбовым-то все понятно, тогда футбола еще не было. Но сейчас-то - сейчас зачем "решать" роман Гончарова на этом спортивном уровне? Так ли уж важно - кто из героев романа есть настоящий "идеал русского общественного деятеля"? И дальше пойду - так ли важно наличие этого "деятеля" в обществе? Ну, представим, чисто гипотетически, вот появляется в романе Гончарова (и в современном российском обществе) новое действующее лицо - Штольцеломов. Целеустремлен, настойчив, деятелен, как Штольц, и при этом чист, доверчив, открыт и вообще "добрая душа", как Обломов. Капиталец не на пустяках зарабатывает, а настоящим делом занят, поэтому тратит его не на футбольные клубы, а зарплату рабочим платит, школы строит, дороги ремонтирует. Ну отчего бы не сделать такого героя вместо этих двух? Тогда и прогресс страну с мертвой точки сдвинет. А там, глядишь, и Добролюбову легче жить станет.
Только нет никакого прогресса. Дело в том, что вопросы - КАК живет Штольц? и ПОЧЕМУ так не живет Обломов? - не верны. Даже если ответить на них, все равно останется нерешенной проблема - во имя чегодержаве, все? Если человек работает, чтобы жить, а живет, чтобы работать, то какой во всем этом смысл? Роман Гончарова "Обломов" - не о путях развития страны, не о вечном противопоставлении западников и славянофилов и тем более не о любви, чести и долге. Это мечта о несбыточной России, которая есть не Великая и Сильная держава, а лапотная и пряная Обломовка, где живут честные и добрые люди, не мучающие себя вопросами КАК и ПОЧЕМУ, ибо труд для них и есть смысл жизни. Почему люди в Обломовке не мучаются, как мучается Илья Ильич, Штольц, Добролюбов да и я сам грешным делом? Потому что они "┘жили, думая, что иначе и не должно и не может быть, уверенные, что и все другие живут точно так же и что жить иначе - грех. Они бы и не поверили, если б сказали им, что другие как-нибудь иначе пашут, сеют, жнут, продают. Какие же страсти и волнения могли быть у них?".
Мир, где вместо "работы" - труд, уже никогда не настанет. И поэтому, когда я перечитываю "Обломова", мне вспоминается вовсе не статья Добролюбова, а место из "Комментариев" Адамовича. Помните? "Иногда думаешь: неужели это совершенно невозможно? Неужели все то исчезло навсегда и нельзя никак все вернуть в России?.. Чтобы опять зазвенел валдайский колокольчик над тройкой в темном вековом лесу и ямщик насвистывал песню. Чтобы мужики в холщовых рубахах кланялись в пояс редким проезжим. Чтоб свободно и спокойно текли реки, чтоб утопали в прохладных рощах синеглавые в звездах монастыри┘" И дальше: "Надо было бы сжечь все книги, консервативные или революционные - все равно, закрыть почти все школы, разрушить все "стройки" и "строи" и ждать, пока не умрет последний, кто видел иное".
Тогда "иное" только начиналось, сегодня "иное" правит бал. Ждать более - невозможно. Пора жечь книги. И последняя, которую я сожгу, будет "Обломов". Но прежде я вырву из нее девятую главу, чтобы читать ее своим детям - при свете восковой свечи.
Дарья Гармоненко