Максим Свириденков Дрожь ее бедер током проходила по моей руке. И все-таки нас разделяла толстая ткань джинсов. Все было божественно и нелепо.
Мы целовались и пили пиво прямо на выступлении известного писателя. Окружающие то и дело поворачивались в нашу сторону и смотрели, как на дегенератов. А я снова искал ее губы. Приятно. Глупо.
Когда выступление закончилось, пошли в номер. Она что-то рассказывала. Я рассеянно слушал, положив голову ей на плечо. Но вот к нам в дверь постучали. На пороге стояли Сенчин и Шаргунов. Я ненавязчиво намекнул им, что они немного помешали. Сказал что-то вроде:
- Пацаны, какого черта вы приперлись?
Мой намек не поняли. Зажурчала водка. Смотрели телевизор. Там грузили об очередной политической партии. Смешно. Кошмарно.
- Если они придут к власти, меня расстреляют, - сказал Шаргунов.
Со стороны могло показаться, будто он рисуется. Но у меня вдруг возникло ощущение, что все может случиться именно так. И он останется лежать на снегу со смеющимся лицом и дырой в башке. Умрет, до конца не врубившись, насколько это серьезно. Пытаюсь прикольнуться:
- У них патронов не хватит, чтобы такого живчика замочить!
- Естественно, я же еще отстреливаться буду, - Шаргунов потянулся за сигаретой.
Сенчин сказал:
- Я надеюсь, меня не станут убивать, а только сошлют.
- А уж если не сошлют, то пошлют наверняка.
- Ой, Макс, послать и я тебя могу, - миролюбиво ответил Сенчин.
Стали спорить, как убьют меня самого. В итоге они решили, что Свириденков (то есть я) будет идти на расстрел с серьезным, равнодушным видом, но в последний момент испугается, возможно, заплачет.
Ни фига. Но я не стал спорить, поцеловал любимую. Сенчин и Шаргунов смотрели и, наверное, завидовали.
Молчали. Шум телевизора давил на мозги, заставляя в тысяча первый раз вспоминать друга, который выбросился из окна. Мы жили в разных городах, и о его смерти я узнал только сегодня, ровно год спустя. А то ведь даже удивлялся, почему он не ответил на мое новогоднее поздравление.
Хороший был человек. Когда у меня кончились сигареты, я хотел стрельнуть одну. А он протянул мне целую пачку:
- Бери, еще блок остался.
Точно так же мой друг расходовал и собственную жизнь - щедро, страшно. По телевизору заиграла торжественная музыка.
- Чего приуныли, не расстреляют нас, мы будем жить вечно! - я окинул взглядом всех, сидящих со мною в номере. Вдохнул запах духов любимой, улыбнулся друзьям.
Шаргунов принялся рассказывать, как депутат женился на красавице, работавшей в морге.
В дверь постучали.
