Деньги будут впервые прекрасны

Практика

Я выхожу в октябрьский двор и иду по улице Октября. Под ногами кленовые листья почти всех цветов. При коммунизме так ярко будут лежать купюры. Валюты всех стран. Охапками. Под ногами. Вытряхнутые из кошельков на тротуар. Вышвырнутые из окон. Вывезенные из бывших банков и офисов в ближайший парк, аллею, бульвар, сквер. Это будет настоящий и последний, повсюду шуршащий, шепчущий везде памятник народу и революции, перед тем как нужда даже в таких памятниках совершенно исчезнет. Это будет настоящее выражение лояльности людей к происшедшему, форма доверия и признания революции народом. Это будет настоящее украшение улиц и укрощение прежних инстинктов, красивое прощание с фетишами, игрушками человечьего детства. "Красота на улицах", как гласили плакаты французской весны 68-го.

Деньги будут сгребать в охапки и сметать на газоны, утопать в них ногами. И дети будут носиться с ними, составляя букеты и обмениваясь ими по абсурдному курсу. Деньги будут впервые прекрасны. Никто никогда до этого не видел их в таком множестве, на улицах всех городов, материков, стран. А когда они все промокнут, сваляются, изгрязнятся, эти бумажные сугробы под деревьями мы подожжем в мусорных урнах и будем вдыхать ни с чем не сравнимый осенний запах исчезающих валют всего мира, тающих на глазах эквивалентов горького труда, потому что горького труда больше нет и теперь нам пора заняться веселым делом превращения миров в то, чем мы давно хотели их видеть. Все деньги потрачены. Необратимо. Мы будем наблюдать водяные знаки, улетающие к небу в дымных извивах от тлеющей бумаги. Вдыхая аромат урожая всей прежней человеческой истории. Урожая, лежащего этой осенью на наших, ничьих столах.

Теория

Деньги - универсальный измеритель. Эквивалент всего стоящего. Ради них. Но ведь не ради бумажек, электронных единиц. Ради комфорта, который на них купишь. Основная активность современного человека посвящена зарабатыванию этого комфорта. Комфорт понимается, выглядит, конечно, по-разному: от дивана с телевизором до экстремального туризма. Сути это не меняет: двуногое существо, торопящееся к комфорту, есть инфантильный самоубийца, отказавшийся от своего возможного смысла в истории. Всей своей деятельностью это существо говорит: я не просил меня рожать, я не выбирал эту реальность, я не отвечаю за нее, поэтому я хочу жить с честно заслуженным комфортом, а потом умереть, ведь и тут нет выбора. В "примитивных" обществах такому состоянию соответствуют дети, женщины и все те, кто не прошел инициацию то есть кому не сообщено невербализуемое, главное знание о собственном смысле. Но смысл есть у всего присутствующего независимо от его мнения на этот счет. Вышеописанный человек пассивно участвует в истории, производя прибавочную стоимость и потребляя товары, то есть умножая капитал. После его смерти капитал остается и продолжает действовать. Капитал - единственная данная такому человеку форма бессмертия в истории.

При капитализме мир ощущается как иллюзия. Весь, кроме денег. Деньги это то, что делает мир иллюзией. Для ранних христиан, а потом для староверов они были "дьяволовыми бумагами". Марксисты считали единственной возможностью их нейтрализации вкладывание денег в тех, кто надеется отменить их господство, то есть в революцию. Денди предлагали тратить их максимально бесполезным образом. Когда-то ростовщичество было запрещено, деньги обеспечивались золотым эквивалентом, а золото, в свою очередь, понималось как эквивалент солнечного света, доставшегося земле. Сегодня у денег нет даже таких мифопоэтических оправданий. Они - условные единицы, выражающие власть одних над другими. Нами правит даже не промышленный, а спекулятивный капитал, крутящийся на биржах. Кстати, постмодернизм в искусстве возник одновременно с воцарением спекулятивного капитала. Но синхронность экономики и литературы - уже совсем другая тема.