Гегель изобрел гель

КРИТИКИ не могут без интеллектуальных брэндов - для них это все равно, что для литературных экспертов книги (NB: не путать экспертов с критиками). Интеллектуальные брэнды - наша работа.

А это значит, что две тысячи второй год пройдет под знаком "постинтеллектуализма". Задача литературы и критики - успеть присвоить вкусную и чреватую тему, пока на нее не наложили своих лап философы, социологи и прочая антипостинтеллектуалистская нечисть. Задача меня - руководить этим захватом.

ТЕОРИЯ

Вот, скажем, есть такая модель - "пирамида Эйнштейна". Внешне она напоминает пирамиду Хеопса. Фундамент - это наблюдаемые явления природы. Первый уровень составляют выводимые из этих наблюдений законы. На их основании можно предсказывать явления, в природе не наблюдаемые, но воспроизводимые экспериментально. Из первого уровня законов вырастает второй уровень, в качестве интерпретируемого материала он использует уже не природу, а надстроенную над ней теорию. И так далее.

Эйнштейн утверждал, что современная ему физика существует приблизительно на девятом-десятом уровне. А Нильс Бор в этой связи сказал: "Раньше было принято считать, что физика описывает вселенную, теперь мы знаем, что физика описывает лишь то, что мы можем сказать о вселенной".

Иными словами, познавательный дискурс уже не имеет каких-либо реальных оснований вне себя самого. Для науки перестала существовать абсолютная "глубокая реальность" - ее место занято множеством относительных "инструментальных" реальностей.

Эти данные и стали материалом постмодернистских интерпретаций. Но поскольку гуманитарные дисциплины (а за постмодернизм отвечали именно они) сильно зависят от языка собственной репрезентации (точнее, дистанция между репрезентацией и языком отсутствует вовсе), результаты интерпретации стали выглядеть крайне уродски.

Что я имею в виду? Что мне, например, неизвестно, как вы меня поняли. Для речевой коммуникации необходимо исполнение правил риторики и дедукции, то есть, грубо говоря, логики, а любое логическое построение имеет пренеприятнейшую особенность: оно ветвится. Условием "окончательной" коммуникации является исполнение бесконечного логического алгоритма, а это противоречит второй теореме Геделя о неполноте, гласящей, что полная система аксиом, описывающих то или иное явление, никогда не будет построена. Любой алгоритм, сконструированный специально для этого, будет являться фактором неполноты описываемой системы, то есть, грубо говоря, запорет работу.

Значит ли это, что коммуникация невозможна? Не значит. Когда я прошу: "Дайте газету" - вы даете газету. Почему? Потому что не пользуетесь для решения этой задачи логикой. Если сороконожка хочет идти - она идет. Если ослица хочет сена - она ест сено. Если же они начинают думать, то сороконожку парализует, а ослица становится буридановой.

Природа и человеческий мозг (не путать с умом) действуют неопосредованно, без "законов". Английский математик Роджер Пэнроуз называет это эффектом "квантового мышления". Тут я с нечеловеческим удовольствием адресуюсь к фразе из колонки Куталова-Постолль: "Жизнь в эпоху постмодернизма укладывалась в простую двоичную схему". Это значит, что два разных человека, договорившись думать над одним и тем же бессмысленно прекрасным словом, пришли к одинаковым интуициям.

Классическая логика подразумевает два варианта выбора: "истинно" или "ложно". Квантовая логика преобразует двоичную систему в троичную, добавляя к "истинно" и "ложно" семантически бесконечное "может быть". Скажем, подброшенная монета не упадет на ребро - она упадет либо "орлом", либо "решкой". Но лежащая монета мертва. Пока она падает - она вертится, и ни одно из ее положений в это время "истинным" или "ложным" не является.

Попробую перевести. Есть литература "истинная" (хорошая, правильная, немзеровски-ольшанская) и литература "ложная" (нехорошая, неправильная, никакая). А есть литература, которая может быть. Это не значит, что ее нет (зачастую она даже уже кем-то написана), но это и не значит, что она совершилась. Это будущее, исподтишка присутствующее в настоящем.

АСПЕКТЫ

Говоря "постинтеллектуализм", мы имеем в виду не высокое косноязычие популярной литературы, а новую эпистемологическую эпоху. У нас, слава Богу, есть от чего отказаться. Усилиями разбойной шайки постмодернистов понятия "глубокой" и "инструментальной" реальности поменялись местами. Техносферу умозрительных и искусственных конструктов было приказано считать единственно возможной и, следовательно, "настоящей", а сферу естественной, природной органики - всячески презирать и третировать.

Политическую харизму заменили "политтехнологиями". Человека заменили комплексом его "прав". Художников заменили "кураторы", музыкантов - продюсеры, а писателей - издатели; вместо произведений теперь "проекты", вместо стиля - "формат", вместо гениальности - читательская успешность.

В результате "истинная жизнь" писателя, его экзистенциальный мир, подлинный лирический герой ушли из литературы. Литература, основанная на вере или (что более ценно) на доверии к автору, заменилась литературой конвенциальной, основанной на выполнении писателем и читателем условий определенного взаимного договора. Бытие вытеснило экзистенцию, искренность стала считаться за моветон.

Есть ли у нас основания утверждать, что ситуация изменяется? Базис определяет надстройку. Говоря о конце постмодернистского безобразия и начале доброго, хорошего постинтеллектуализма, приходится упомянуть об Америке (на фото), назначившей себе в президенты умственно отсталого постинтеллектуалиста Джорджа Буша (в петите). Не случайно единственная монография о постинтеллектуализме, доступная моей эрудиции, это Postinellectualism and Decline of Democracy американца Дональда Вуда.

"Decline of Democracy" означает расцвет фашизма. А как сказала Юля Фридман, "наука - это фашизм и искусство - это фашизм". Таким образом, упадок демократии мы приветствуем. Постинтеллектуалистский метод исключения алгоритмов не позволяет разжевывать этот тезис.

Постинтеллектуализм вообще не подразумевает доказательства тезисов, поскольку любое постинтеллектуальное высказывание верно. Оно верно, поскольку не обладает необходимым смыслом. Оно обладает смыслом достаточным. Например, вы хотите сказать "Рабинович отдал Богу душу", а у вас получается "отдавил свинье уши". Это типичное постинтеллектуалистское высказывание - тот, кому оно непонятно, должен быть немедленно изолирован, расстрелян и сослан на принудительные работы.

Постинтеллектуальный метод - это метод инсайта и озарения. Ошибка наших предшественников состояла в редукционизме: они пытались описать сложнейший мистический опыт как алгоритм простых логических операций. Модальная логика очень хорошо объясняет, что такое "модальная логика", но она не объясняет, что за дело до нее произведенью искусства. Мы, постинтеллектуалисты, отказываемся от описания. Посему наши кумиры не Витгенштейн и Хабермас, а Бивис и Баттхед. Выйти на крыльцо и дышать молодецким воздухом два часа.

РЕСПЕКТЫ

Завершая сей краткий начальный экскурс в тему постинтеллектуализма, не могу не сказать пару добрых слов в адрес ее предтечей. В первую очередь это Миша Вербицкий, чья подвижническая деятельность на ниве "антикультурологии" сводится к последовательному изложению неотрефлексированной, но уже вполне жизнеспособной постинтеллектуальной теории.

Во вторую - Макс Фрай, которому принадлежит высказывание: "Если бы глава англиканской церкви услышал, какими словами проповедник обращает в Христову веру жителей колоний, то сжег бы его на костре".

В третью очередь - Кирилл Куталов-Постолль, первым придумавший назначить постинтеллектуализм в брэнды (а это все равно что изобрести баскетбол).

Наконец, видный постинтеллектуальный практик Боба Иисусович Рабинович, чья общественно-экономическая статья о ситуации на нефтяном рынке начинается словами "цены на Говно падают, но Православныя не намерены срать меньше", и видный пользователь рунета Сержик, у которого я учился читать и писать.