(Зоо)парк информационных технологий,

Удастся ли потенциальным российским программистам поработать в «особых экономических зонах»?
Фото Сергея Кормихина

Эйфория – если таковая была – среди специалистов и представителей ИТ-бизнеса, после того как 11 января 2005 г. Владимир Путин провел в Новосибирске совещание по развитию высоких технологий, длилась недолго. Волшебные слова, произнесенные президентом, – «технопарки в сфере ИТ» – материализовались в проект Федерального закона «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» (ОЭЗ), подготовленный Минэкономразвития РФ.

«Мы рассчитываем, что эти планы будут реализованы, и, конечно, не будем стоять в стороне, – поделился с корреспондентом «НГТ» своими ожиданиями Борис Бобровников, генеральный директор компании КРОК. – Мне представляется, что имеет смысл размещать в технопарках венчурные команды. И я не исключаю, что наша компания также будет использовать возможности технопарков».

Однако, заявленный чуть ли не как самый амбициозный, проект президента Путина пока явно буксует. Подготовленный законопроект по ОЭЗ может способствовать развитию чего угодно, но только не ИТ-парков. В нем вообще только два раза впрямую упоминаются понятия, хоть как-то связанные со сферой электроники и индустрией программного обеспечения: «На территории ОЭЗ не допускается: <┘> производство и переработка продукции черной и цветной металлургии (за исключением производства особо чистых металлов и сплавов, соединений и изделий из них, материалов для электроники)» (ст. 3, п. 5); кроме того, резидент ОЭЗ «вправе вести на территории ОЭЗ только технико-внедренческую деятельность, <┘> включая изготовление и испытание опытных партий, а также создание программ для ЭВМ и баз данных» (ст. 9, п. 2).

Мировой рынок информационных технологий уже сегодня превышает 900 млрд. долларов США. Правительственные чиновники не раз заявляли о стремлении сделать Россию одним из главных (или по крайней мере заметных) акторов на этом рынке. Считается, хотя это и спорный момент, что ИТ-парки с режимом наибольшего благоприятствования в налоговой сфере для работающих там компаний способны решить эту задачу. Однако в его нынешнем виде законопроект по ОЭЗ в лучшем случае может способствовать созданию лишь «ИT-лужаек» – эдакой отечественной разновидности Силиконовой долины. Вот начальные и граничные условия возникновения этого мутанта.

«Промышленно-производственные зоны создаются на участках территории площадью не более десяти квадратных километров. Технико-внедренческие зоны создаются на участках территории площадью не более двух квадратных километров <┘>. Нахождение на территории ОЭЗ жилых помещений, пригодных для постоянного проживания, не допускается» (ст. 3). Так что непонятно: подпадает ли, например, создающийся в Дубне Российский центр программирования (только под жилье для 10 тыс. программистов, с членами их семей – 30 тыс., предполагается построить целый микрорайон на берегу Волги) под действие закона «Об особых экономических зонах»?

«ОЭЗ создается на 20 лет. Срок существования ОЭЗ продлению не подлежит» (ст. 5, п. 5). А если какая-то ИТ-компания захочет стать резидентом ОЭЗ на 19-м году ее существования?

«Резидент ОЭЗ не вправе иметь филиалы и обособленные подразделения вне территории ОЭЗ» (ст. 9, п. 4). Это положение вообще противоречит самой сути развития бизнеса в сфере ИТ-технологий.

Вряд ли для большинства серьезных ИT-компаний, может, и желавших бы стать резидентами ОЭЗ, эти условия ассоциируются с «режимом наибольшего благоприятствования».

«Закон об «Особых экономических зонах» безусловно необходим нашей экономике, но его текущая версия, на мой взгляд, очень сырая, – подчеркивает Всеволод Опанасенко, генеральный директор компании «Т-Платформы». – Создается впечатление, что в документ вошли разрозненные фрагменты из подобных законов, успешно работающих во многих других странах, и такие же разрозненные дополнения, сделанные на основе консультаций с представителями российского бизнеса. По сравнению с зарубежными аналогами наш закон так сильно ограничивает возможности потенциальных резидентов ОЭЗ, что его практическое применение не принесет ИT-компаниям той выгоды, которую они ожидали получить. Гораздо более эффективным был бы путь предоставления особых условий уже существующим технопаркам с готовой инфраструктурой, созданным в последние несколько лет за счет частных инвесторов. Это позволило бы наилучшим образом стимулировать развитие отечественной ИТ-отрасли, не потеряв того, что уже сделано, и не сбавляя темпов роста».

Симптоматично, что и министр информационных технологий и связи РФ Леонид Рейман весьма критично относится к данному документу. Фактически он дал отрицательное заключение по нему. «В нынешнем варианте законопроекта не решены ключевые для отрасли проблемы возврата налога на добавленную стоимость на продукцию и услуги в сфере информационных технологий, – заявил он на парламентских слушаниях в Госдуме РФ «О формировании законодательной базы, обеспечивающей опережающее развитие отрасли информационно-коммуникационных технологий». – А льгота по единому социальному налогу оказывается неприменима к большинству компаний-разработчиков, имеющих территориально разветвленную структуру производства». По мнению Леонида Реймана, «распространение на ИТ-компании режима упрощенного налогообложения решает большинство налоговых проблем».

Тут, правда, вполне может возникнуть другая коллизия: а почему бы, в таком случае, не распространить налоговые льготы не только на всю сферу ИТ, но, скажем, и на сельское хозяйство? И с этой точки зрения подход МЭРТа и Минфина к формированию ОЭЗ вполне логичен. Льготы? Пожалуйста, но на участке в два квадратных километра и не более чем на 20 лет.

«Теперь каждая бензоколонка захочет зарегистрироваться в этих ОЭЗ, – подчеркнул в частной беседе с корреспондентом «НГТ» глава представительства в России и СНГ крупной европейской ИТ-компании. – Этот закон бесполезен и даже вреден. В наши ОЭЗ, за исключением буквально нескольких крупных компаний, устремятся так называемые компании третьего уровня, в которых программисты клепают какие-то куски ПО, не понимая даже для чего».

И это далеко не безобидная ситуация. В Индии, например, уже были вынуждены в 2001–2002 гг. снизить расценки работы программистов с 90–75 долл./час до 6–9. Но появившийся новый крупный игрок на рынке офшорного программирования, Китай, собирается довести свои расценки до 3 долл./час. Так что путь ценовой конкуренции в принципе тупиковый для России. К тому же положение индийских офшорных поставщиков ПО не позволяет им выходить на рынок с продуктом, имеющим более высокую добавленную стоимость.

Таким образом, совершенно разумная, вроде бы, но чисто фискальная логика, возобладавшая в нынешнем законопроекте об ОЭЗ, способна породить лишь сеть маленьких офшорчиков, но никак не полноценные ИТ-парки.