Людмила Петрушевская Так вот, пришел некто Лукреций Кар и начал проповедовать котятам. Котята первое, что неграмотные (у нас только И.С.Тургенев знал с детства азбуку, и то мог позабыть за эти годы жизни с Полинкой Виардо). Второе: котятам что вдолбишь, тому они и верят, чистые охламоны (охло – это толпа).
Никто не говорит, что котята плохие – нет, они у нас толстощекие, маленькие, хвостатые, животы у них кудрявые.
Но ежели им посторонний начнет что-то талдычить, они тут же всему научатся. Хоть взять тот же мат.
Тут дедушка Володя Шванц схватил лопату и пошел на этого К. с вопросом: туда ли ты попал, мыслитель? Претендент типа получить этой лопатой?
К. отвечал ему, что а) все течет и все изменяется и б) что то, что протекло, оно так изменилось, что в него дважды не вступишь.
– Вот ты умный, – закричал в ответ дедушка Володя Шванц, – а не у всех течет! Заруби себе!
Короче, этот К. и наш дедушка Володя, бывший Сережа, сели выпить. И Ивану С.Тургеневу капнули в его трехлитровую банку, но он посторонился и сказал глухо:
– Вы ничего не знаете!
Этот К. кивнул, несмотря на скрытое оскорбление, и отвечал:
– Нет, я знаю! Я знаю то, что ничего не знаю!
Пока суд да дело, дедушка Володя Шванц насыпал котятам их ужин в лакушки, завернулся в одеяло и залез на шкаф, повторяя: «Пифагоровы штаны на все стороны равны!»
А Полина Виардо неожиданно протянула в дверь руку и вытряхнула Ивана С.Тургенева из трехлитровой банки, якобы ее дочери корове банка нужнее.
И К. тогда сказал котятам:
– И ради этого я ушел от людей на природу? Вы знаете такого Лукреция Кара?
Котята хрустели ужином и не ответили.
А Иван Тургенев достал учебник русского языка из кармана и сказал:
– Ушки-юшки, оньки-еньки, ущ-ющ! Сообщающиеся! Утолщающиеся! Пузырящийся! Скрежещущий! Дребезжащий! А слово «ляжка»? А «ноздря»? А «лохань»? Где вы еще найдете такую роскошь человеческого общения?
Лукреций Кар тогда ответил:
– Карр, карр!
Поправил зубами манишку, разнес крылья, покачал рогом, развернул боковые хвосты веерами и пошел, скребя когтями, вон.
Дарья Гармоненко