Речной бой

Интересно не только читать про персонажей Алексея Иванова, но и смотреть на них. И на школьных учителей… Кадр из фильма «Географ глобус пропил». 2013

…В книгах гений Соловьевых,

Гейне, Гете и Золя,

А вокруг от Ивановых

Содрогается земля…

– ехидничал в своих «Ламентациях» Саша Черный. И при всем уважении к его сатирическому и юмористическому дарованию был глубоко неправ. Ивановы – не синоним серой массы, и фамилия таланту не помеха. Даже псевдоним порой не нужен. Были времена, когда в литературном мире фамилия Иванов для многих ассоциировалась в первую очередь с поэтом-пародистом Александром Ивановым. Одна из соавторов этой статьи еще в нежном возрасте хохотала вместе со взрослыми над телепередачей «Вокруг смеха», которую вел Иванов, в конце непременно радуя зрителей новой пародией – и даже не одной. Пародист ушел из жизни в 1996-м.

И тогда же, в 1990-е, в литературе появился новый Иванов – Алексей. Правда, о нем узнали не сразу: первый роман «Общага-на-крови», написанный в 1992-м, был опубликован только в 2006-м, второй роман, «Географ глобус пропил» (1995), – в 2003-м. Но со временем пришла известность, и с произведениями Иванова познакомились даже те, кто его не читал: по «Географу…» сняли одноименный фильм с Константином Хабенским в главной роли, по роману «Пищеблок» – одноименный сериал, появились и другие экранизации. Иванов стал лауреатом литературных премий – имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, имени П.П. Бажова, «Книга года», «Портал», «Мраморный фавн», премии Правительства РФ в области культуры и других.

Алексей Иванов. Бронепароходы.– М.: Рипол-Классик, 2023. – 688 с.

Новый роман Алексея Иванова, к которому так и хочется приклеить жанровый ярлык «роман-эпопея», смотрится настоящей удачей. Особенно по сравнению с проседавшими в плане сюжетного развития «Тенями тевтонов». В «Бронепароходах» сюжет несется, увлекая за собой читателя, стремительно, на всех парах, как судно одного из главных героев, капитана Ивана Диодорыча Нерехтина, под вражеским обстрелом. Поэтому оторваться от этой солидной по объему книги практически невозможно. Но помимо захватывающего сюжета, что уже по нашим временам роскошь, тут еще есть над чем подумать.

Лучшие и явно любимые автором герои, как, например, уже упомянутый Нерехтин или Федя Панафидин, рассуждают о Гражданской войне, да и о войнах вообще, приходя постепенно к мысли о невозможности выбора той или другой стороны: «Каждый человек в душе немного белый, немного красный, и гражданская война безжалостно рвет душу пополам. А если ты не позволяешь войне разорвать себя и уничтожить, то ты – против всего мира. Значит, нужно сражаться в одиночку». Такие одиночки, а вовсе не белые и красные, и становятся основными конфликтующими группами романа. По одну сторону оказываются те персонажи, для которых война – это хаос, вырвавший их из привычной жизни, мобилизовавший, превративший гражданские судна в те самые бронепароходы – орудия убийства. Из таких людей и состоит команда «Лёвшина» под началом капитана Нерехтина, переживающего на протяжении повествования несколько личных кризисов. Постепенно вокруг Ивана Диодорыча собираются самые симпатичные герои романа: от трогательной Кати Якутовой, дочери владельца Соединенного пароходства «Былина», до откровенно зощенковского персонажа, комичного картежника и плута Яшки Перчаткина. Неслучайно ближе к финалу Панафидин сравнит «Лёвшино» с Ноевым ковчегом: выживут такие люди – будет шанс и у страны.

Для антагонистов же этот хаос – как для Коттара из «Чумы» Камю – замечательные условия для реализации собственных, тоже не имеющих прямого отношения к классовой борьбе амбиций. Помимо Романа Горецкого, решившего нажиться на войне капитана, к таковым, как ни странно, относится и Лариса Рейснер. Да-да, та самая знаменитая амазонка революции, ставшая прототипом комиссара из «Оптимистической трагедии» Вишневского. Уже сетовали на то, что мужские характеры автору удались лучше, нежели женские. Но вот с Лялей точно все в порядке. Хоть и формально Лариса на стороне красных, обласкана доверием самого Троцкого, героически отправляется в Казань на разведку, не стоит питать иллюзий: для Ляли все это лишь части произведения о себе любимой, в котором она одновременно и автор, и главная героиня. Повествователь показывает, как экзальтированная богемная дама Серебряного века перманентно любуется собой и кровавой войной: «Ляля не могла отвести взгляда от жуткого зрелища расстрела… Казалось, что пулемет грохотал невыносимо долго, но это было субъективное ощущение, и Ляля поняла, что испытала подлинный катарсис… Вслушиваясь в себя, она с торжеством осознала: да, она – гений, потому что сумела перевоплотить впечатления от неразделенной любви во впечатления от реальной жизни!» «Гений» этот жаден до секса и человеческих жертв. Ненасытность Ляли показана крайне убедительно и синонимична одержимости Романа. Отрицательные герои «Бронепароходов» тоже тянутся друг к другу: показательно, что Горецкий будет тосковать по Рейснер, видя в ней единственную родственную душу.

…И на пионеров и вампиров.  Кадр из сериала «Пищеблок». 2021

Стоит отметить, что «Бронепароходы» – это историко-приключенческий роман, в котором, помимо Рейснер, действует целый ряд исторических лиц в диапазоне от великого князя Михаила Романова (его сюжетная линия – это такая альтернативная история: Михаил выживает после расстрела, а потом его долгое время, как ангел-хранитель, оберегает Катя Якутова) до контр-адмирала Юрия Карловича Старка. Иные из них выдвигаются в первый ряд, другие становятся эпизодическими персонажами. Все это, конечно, позволит сравнивать «Бронепароходы» с «Хождением по мукам» Алексея Толстого, но есть у романа Алексея Иванова, помимо «судьбы скрещений», и еще одна общая черта с другим эпосом, «Доктором Живаго» Бориса Пастернака. Это и христианский подтекст, центральным «агентом» которого становится искренне верующий лоцман Федя (нельзя не упомянуть мастерство Иванова-пейзажиста, думается, что именно нетривиальные описания природы позволяют герою в одном из эпизодов доказать существование Бога – ну действительно, ведь какая красота вокруг!), и осознанное желание положительных персонажей жить, не забывая о своей душе, не ради белых или красных, а ради человека. Нового человека, который появится в финале произведения, будто автор иронически обыграл название заслуженно забытой «Оптимистической трагедии», вложив в это словосочетание совершенно иной смысл.