Фантасты – самые честные из писателей

Герберт Уэллс не прогнозировал гаджетов, но прогнозировал социальные проблемы.  Фото Юсуфа Карша

В связи с этим всплывает еще один часто задаваемый вопрос: а предсказывают ли писатели-фантасты что-либо? Вопрос сложный. Сложный и ответ: и да, и нет. Ну, во-первых, при таком количестве фантастических предсказаний, которые пишутся сейчас и писались за последний век с лишним, что-нибудь должно было бы сбыться уже по закону больших чисел. И сбывалось. Да, Рэй Брэдбери довольно точно описал беспроводные наушники и плоскоэкранные телевизоры, а Станислав Лем (см. о нем «НГ-EL» от 16.09. 21) – виртуальную реальность. Но это всего лишь технические атрибуты, всего лишь гаджеты, их изобретение напрашивалось и без предсказания фантастов. Гораздо важнее то, что Брэдбери предсказал то, что книги окажутся под запретом, а Лем – то, какое место эта самая виртуальная реальность займет в жизни человека…

Верн vs Уэллс… Часто приходится слышать, мол, сколько всего предсказал Жюль Верн: тут и космический корабль, и подводная лодка, и множество других технических мелочей… Это неправда. Ничего он не предсказал. Все это было придумано не им. Жюль Верн просто увлекался научно-популярными журналами, читал их все время, когда не писал. А это же был рассвет технических наук и научно-популярной журналистики. Верн находил в журналах описания невероятных, еще не сконструированных, но уже придуманных приборов и агрегатов и описывал их в приключенческих произведениях. В то время как Герберт Уэллс прогнозировал не технические изобретения, а психологические и социальные проблемы, которые могут возникнуть с их появлением. Или могут быть ярко и наглядно показаны с их применением. Из того, что придумал и описал Герберт Уэллс, в реальную жизнь воплотилось немного. Хотя и такое было: в рассказе 1903 года «Наземные броненосцы» он очень убедительно описал танк за 13 лет до его появления. Так, что даже многие специалисты сейчас думают: те, кто разрабатывал дизайн бронированной самоходки, определенно читали Уэллса… Но главное не это, главное в том, что умозрительные конструкции Уэллса прочно вошли в ассортимент писателей-фантастов последующих поколений. Это и машина времени, и невидимость, и нашествие из космоса… Трудно без всего этого представить сегодняшнюю массовую культуру. Так что Герберт Уэллс еще и писатель для писателей. Ну и, конечно, для кинематографистов.

Давно доказано, что на Марсе нет разумной жизни и нашествие на Землю марсиан невозможно, но приведенное Уэллсом в романе «Война миров» описание того, как общество и государство реагируют на вторжение извне, дорогого стоит. Полная невидимость пока не создана и вряд ли возможна вообще, но те психологические проблемы, которые поднял Уэллс в романе «Человек-невидимка», реальны и убедительны. Сегодня, как и на протяжении всего прошлого века, ни у какого безумного ученого не возникает идея делать разумных людей из животных, но те психологические и социальные вопросы, которые были поставлены в романе «Остров доктора Моро», так много говорят… нет, никак не о животных, а, конечно же, о людях. Ну и, наверное, самое главное: передвижения во времени, по всей вероятности, невозможны в принципе, по крайней мере на том этапе развития науки, на котором человечество находится и будет находиться еще много веков, но описанная в романе «Машина времени» ужасающая картина с мажорами-элоями и гопниками-морлоками, являющаяся прямым результатом развития того сословного общества, в котором жил Уэллс и живем мы все сейчас... С опаской приходится замечать, как в окружающей нас реальности все больше насаждаются феодальные отношения, как растет неравенство людей из разных слоев.

Герберт Уэллс приезжал в Россию после революции 1917 года. Что он хотел в ней увидеть? Вероятно, общество, не разделенное на элоев и морлоков. Уэллс встречался с Владимиром Лениным. Виделся он и с Иосифом Сталиным. Сталин ему понравился больше. И СССР 1934 года ему понравился больше, чем Россия 20-х, чем «Россия во мгле». Что, в общем-то, совершенно неудивительно. Футуролог и технократ, он должен был оценить индустриализацию. Россия 20-х и СССР начала 30-х – это примерно как Россия 90-х и Россия нулевых и 10-х. Разруха и свобода – это 90-е. Относительное благополучие и, скажем аккуратно, некоторое урезание свобод – это 10-е и нулевые. Но кому они нужны, эти свободы? Кому дело до репрессий, пока это не коснулось лично тебя? Так было 100 лет тому назад, так и сейчас. А вот индустриальные успехи – они заметны, они на виду, и они, извините, касаются всех, всего народа.

Вероятно, в постреволюционной России Уэллс искал общество, не разделенное на элоев и морлоков.  Кадр из фильма «Машина времени». 1960

И про Сталина: «Признаюсь, я ехал к Сталину не без подозрительности и предубеждения. У меня к тому времени сложилось представление о скрытном и эгоцентричном фанатике, лишенном слабостей деспоте, ревниво взыскующем абсолютной власти. В его противостоянии с Троцким я склонялся на сторону Троцкого.

…

Начал я с того, что рассказал ему, как Ленин в конце разговора заметил: «Возвращайтесь и посмотрите на нас через десять лет». Я протянул все четырнадцать, но теперь повстречался в Вашингтоне с Франклином Рузвельтом и, пока мои вашингтонские впечатления еще свежи, захотел встретиться с мозговым центром Кремля, поскольку считаю, что именно эти два человека, и только они, определяют будущее человечества.

…

Я никогда не встречал более искреннего, прямолинейного и честного человека. Именно благодаря этим качествам, а не чему-то мрачному и таинственному, обладает он такой огромной и неоспоримой властью в России. До нашей встречи я думал, что он, вероятней всего, занимает такое положение потому, что его боятся; теперь же я понимаю, что его не боятся, ему доверяют».

А вот о конвергенции, кстати, задолго до Андрея Сахарова: «…надежда, что человек, управляющий Россией, хотя бы частично поймет преимущества конвергенции, которая помогла бы создать коллективный капитализм на Востоке и на Западе, была подорвана».

Сталин умел быть обаятельным, в конце концов это его профессия, его прямая обязанность. Вот небольшой фрагмент из беседы Уэллса и Сталина:

«Сталин: «Большому кораблю большое плавание».

Уэллс: «Да, но для большого плавания требуются капитан и навигатор».

Сталин: «Верно, но для большого плавания требуется прежде всего большой корабль. Что такое навигатор без корабля? Человек без дела».

Уэллс: «Большой корабль – это человечество, а не класс».

Сталин: «Вы, господин Уэллс, исходите, как видно, из предпосылки, что все люди добры. А я не забываю, что имеется много злых людей...»

Да уж, Сталин не забывал подобных вещей. И он не обманывал английского писателя. Зачем обманывать? Каждый все равно видит то, что хочет видеть, и то, что на поверхности. Большой террор в 1934 году еще не начался, а вот Гитлер к власти в Германии уже пришел. И с Гитлером-то все было ясно с самого начала.

Уэллс назвал Ильича кремлевским мечтателем. Но настоящим мечтателем, конечно, был именно он – Герберт Джордж Уэллс. Он был левым, был социалистом, и ему нужна была Утопия. Советский Союз, по крайней мере издалека, вполне мог сойти за такую Утопию.