Гибнет бедная Россия

Гоголь переоделся Пушкином...

Это часть нашего культурного кода. Это пароль и отзыв одновременно. Узнал? Наш! Кто-то перепечатывал эти тексты на пишмашке, кто-то ксерил (простите за неказистое слово), кто-то множил на ротаторе. А один из авторов этой статьи издавал в одной из первых независимых газет «Плюс-минус бесконечность», которая печаталась в 1989 году в Таллине на мощностях популярного тогда «Совершенно секретно». Кто-то был уверен, что это Даниил Хармс, которого до конца 80-х практически не печатали, только детские стишки типа «Иван Топорышкин пошел на охоту,/ с ним пудель пошел, перепрыгнув забор,/ Иван, как бревно, провалился в болото,/ а пудель в реке утонул, как топор». Юмор абсурда прикрывался детским примитивизмом. А куда деваться? Детскости много и в вышеприведенных строчках. Кто-то подозревал, что это фальсификация. Назывались имена каких-то харьковских евреев. Назывались и тут же забывались… Эти короткие истории вошли даже в книгу с именем Хармса на обложке, но с пометкой, мол, «приписываемые…». Позднее все раскрылось и истина восторжествовала. И все же – для всех, да не для всех. А вот теперь – и для всех!

Наталья Доброхотова-Майкова,   Владимир Пятницкий /   Под редакцией Софьи   Багдасаровой. «Лев Толстой   очень любил детей...»: анекдоты   о писателях, приписываемые   Хармсу.– М.: Бомбора, 2020. –   288 с. (Искусство с блогерами).

Писатель русский

знаменитый

Лев Николаевич Толстой

Ходил немытый и небритый,

В одной рубашке и босой.

Отдельный интерес – воспоминания на тему, как мы в свое время читали эти строки. Мы и сами могли бы написать такие мемуары, да воздержимся.

Это полный текст. И канонический. Еще и с факсимильным воспроизведением. Ведь текст составляли художники! И слова тут неотделимы от картинок. Более того, есть в книге и те, что не воспроизводились в самиздате, потому что печатать на машинке еще туда-сюда, а перерисовывать треугольнички, которыми Пятницкий воспроизвел любовь бегемотов, увиденную глазами Федора Михайловича Достоевского, царство ему небесное (простите, не удержались…), дело хлопотное. Не будем воспроизводить их и мы – из соображений целомудренности и цензуры.

...Лев Толстой очень любил детей…

Пушкин поет,

А у Гоголя не клюет.

Ну и комментарии. Комментарии, как водится, самое увлекательное в издании. Что неудивительно: когда текст давно и хорошо знаком, хочется именно комментариев. Другое дело, что они «иногда вызывают удивление». «Изменения, вносимые самиздатчиками, – пишет комментатор, – иногда вызывают удивление. В одной из версий в этом анекдоте все восклицательные знаки заменены на точку или многоточие. Почему?..» Да потому что это вполне нормальная редакторская практика – убирать восклицательные знаки. Иногда они, конечно, нужны, но чаще всего избыточны. Другое дело, что процесс редактирования – это все-таки совместный труд автора и редактора.

Но мы, видимо, придираемся. Что вызвано и любовью (к предмету исследования), и внимательностью чтения.

А еще в приложении кроме прочего есть несколько стихотворений Владимира Пятницкого. «Пятницкий, – написано в приложении, – не занимался поэзией профессионально. Его стихотворения сохранились в архиве и пересказах Доброхотовых-Майковых». Что тут сказать? Игнат Лебядкин тоже не занимался поэзией профессионально, а породил целое направление – обэриутов. Те, кого в СССР не печатали, тоже «профессионально» поэзией не занимались. Стихи между тем сочиняли прекрасные. И у Владимира Пятницкого тоже стихи замечательные, актуальные, кстати, до сих пор:

...У Лермонтова было много собак...   Иллюстрации из книги

Испуская чернозем

Сохнут реки голубые

Прохудился самовар

В темноте над топкой гнилью

Упадает самолет

В электрическом эфире

Гнусный голос говорит:

Соберемся братцы в кучу

Скинем доброго царя

На плечах своих широких

Переедем океан

Сразу вспоминается из уже знакомого: «Пушкин сидит у себя и думает: «Я гений – ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царство ему небесное, гений! Когда же это кончится?» Тут все и кончилось».

Нет же, нет, не кончилось, не кончилось. А только началось. Потому что рукописи не горят. Не рецензируются, не возвращаются и не печатаются. Но иногда обретают авторство.