С улыбкой, грустью и любовью

Кирилл Ковальджи и один из авторов этой статьи Нина Краснова. Фото из архива Нины Красновой.

В субботу исполняется 90 лет со дня рождения поэта, прозаика, критика и переводчика Кирилла Ковальджи (1930–2017). Юбилейный вечер, посвященный этому, состоится в Музее Серебряного века, филиал ГМИРЛИ имени В.И. Даля (пр. Мира, 30, м. «Проспект Мира») 14 марта, сбор гостей в 18.00. Ковальджи много занимался с подрастающим, как говорили при большевиках, поколением. Из Литературной студии Кирилла Ковальджи – может, и не как из «Шинели» Гоголя, но все равно в значительной, скажем так, степени – вышли многие современные поэты и писатели: Иван Жданов и Нина Искренко (1951–1995), Александр Еременко и Владимир Тучков, Евгений Бунимович и Юрий Арабов. И много-много других, всех не перечислить. Да и не надо, наверное.

Ковальджи родился в бессарабском селе Ташлык (тогда Румыния, теперь Одесская область). В 1949 году поступил в московский Литературный институт им. А.М. Горького. Работал журналистом, выпустил множество книг стихов и прозы. Назовем лишь некоторые из них: «Испытание» (Кишинев, 1955), «На рассвете» (М., 1958), «Разговор с любимой» (Кишинев, 1959), «Голоса» (М., 1972), «Кольца годовые» (М., 1982), «Звенья и зерна» (М., 1989), «Обратный отсчет» (М., 2003), «С улыбкой, грустью и с любовью» (Кишинев, 2011), «Любовь и лингвистика» (М., 2015), «Поздние строки» (М., 2017). Теперь проза: «Пять точек на карте» (М., 1965), «Лиманские истории» (М., 1970), «Свеча на сквозняке» (М., 1996) и др.

С 1995 по 2001 год он был членом комиссии по помилованию при президенте РФ.

Римма Казакова (1932–2008) вела в свое время в Центральном доме литераторов Клуб одного стихотворения. Когда ее не стало, дело Риммы продолжил Ковальджи. Вместе с поэтессой Еленой Исаевой. Хотя, разумеется, формат «одного стихотворения» соблюдать, мягко говоря, нелегко.

Кто-то читает одно стихотворение, кто-то два, а кто-то дорывается до микрофона и пробует прочитать сразу полкниги. А один автор вышел к микрофону и сказал:

– Я прочитаю всего одно свое стихотворение, короткое.

И читал его минут 15 или 20.

– Вы сказали, что будете читать короткое стихотворение, а прочитали длинное, – упрекнули его слушатели.

– А это и есть самое короткое из всех моих стихотворений. Все другие – еще длиннее, – невозмутимо ответил автор.

Другой вышел к микрофону и риторически спросил не то у слушателей, не то у самого себя, глядя в потолок:

– Какие стихи мне прочитать?..

– Хорошие, – посоветовал ему Кирилл Ковальджи.

К сожалению, хорошие стихи есть не у всех, но выступать хочется каждому. Ковальджи любил и терпел тех, кто приходил к нему в студию, к нему в клуб. Любил и уважал он и своих учеников, и своего читателя.

«В России, слава богу, читатели пока есть, – сказал Ковальджи на одном из литературных вечеров. – Пусть их стало меньше (их сейчас, пожалуй, больше в провинции, чем в Москве), но тем они стали ценнее для нас. Они группируются в разных тусовках. Скажем, в кружке из 10–12 человек, которые собираются каждый месяц и у которых есть своя иерархия, собственные «гении». Ну что же? Это тоже один из процессов развития нашей литературы. Русская литература молода по сравнению с европейской и еще не исчерпана…»

Поэт Ковальджи жил долго и до 85 лет был, можно сказать, человеком без возраста, наглядно подтверждая собой афоризм: поэты не имеют возраста.

«Сюда пришли все, кого я и ожидал увидеть!» – любил говорить Ковальджи на творческих вечерах. Так мог бы сказать он и на своей панихиде, куда пришли его друзья и ученики, поклонники и коллеги.

Он учил своим поведением в литературном мире, своей дипломатичностью в отношениях с людьми, своей несуетностью и философским подходом к жизни. Фото из архива Нины Красновой.

Юрий Кувалдин назвал Кирилла Ковальджи Вяземским нашего времени, а Эмиль Сокольский писал, что стихи Кирилла Ковальджи «естественны, органичны и прекрасны, как сама природа», и «растворены в воздухе, как строки Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина, Мандельштама»...

Но, как и каждый крупный поэт, Кирилл Ковальджи – это Кирилл Ковальджи, и больше никто. Он и поэт, он и прозаик, он и критик, и литературовед, единый в одном лице. Он и учитель молодых поэтов разных поколений. Он и наш учитель, который учил нас еще и своим поведением в литературном мире, своей дипломатичностью в отношениях с людьми, своей несуетностью и философским подходом к жизни. Сам себя он называл бронзозавром, поэтом из Бронзового века (по классификации Славы Лёна). Одна из его книжек называется «С улыбкой, грустью и с любовью». Это очень точное и верное название. Ковальджи именно так и писал (и жил): с улыбкой, грустью и с любовью.

Почерствело мое поколение.

Спрос упал у друзей, у жены:

Поэтические предложения

Им все меньше и меньше

нужны.

Все нам некогда. Лишнее

к лешему!

Взрослый возраст суров

и тернист.

Мой ровесник теперь –

конь объезженный,

Не на каждый оглянется свист.

Ценит только реальные

ценности

И не бродит уже до зари.

Набирается дельности,

цельности,

Позитивности, черт побери.

Не приемлет ни меда,

ни ругани,

Смотрит в корень и знает свой век.

Непростительно быть

не на уровне

Умудренных и тертых коллег.

Им под стать просветленная оптика.

Но пускай и хвала им и честь:

Кроме мудрости, трезвости, опыта,

Кое-что еще все-таки есть...

Кирилл Ковальджи писал, что любит «сочинять на кириллице лирику». Мы тоже. Хотя ему, как Кириллу, сочинять лирику на кириллице, что называется, сам Бог и русский язык велели. А закончим мы небольшим посвящением Кириллу Ковальджи, которое сочинил один из нас (точнее, одна).

Вот книга стихов. От кого? От Кирилла.

Я книгу открыла – поэта

открыла.

Стихи у Кирилла такие

лирические,

Такие они у него

кириллические.