Сюр из избы

Валерий Попов на вручении премии «Большая книга». Фото агентства «Москва»

10 декабря, в годовщину смерти Альфреда Нобеля, в Москве торжествовала жизнь. Уцелевшая пока в пору российского литературного премиопада «Большая книга» назвала своих победителей. Наиболее интересным оказался выбор в номинации «За вклад в литературу». Имя лауреата – Валерий Попов. Накануне, 8 декабря, он отметил восьмидесятилетие.

Однако окажутся в глубоком заблуждении те, кто свяжет два этих события прямой причинно-следственной связью. Свою заметную, хотя, по-видимому, не слишком весомую в денежном отношении награду Валерий Георгиевич получил не по случаю юбилея. Скорее юбилей напомнил награждавшим, что надо бы наградить и того, кто уже многие десятилетия действует в русской литературе безо всяких внешних поощрений. Валерий Попов давно наработал на любую из существующих премий. Каковой можно было бы увенчать его с формулировкой (сконтаминируем поэтику Нобелевки, Солженицынки и знаменитое письмо Льва Толстого): «За неиссякаемую силу его литературно-художественной речи в утверждении искусства любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых всех ее проявлениях».

Но все же доныне Валерий Попов – писатель, так сказать, не премиоемкий. Премии, понятно, у него есть, но не самые весомые. Журнальные, региональные. Конечно, пресловутая Новая Пушкинская премия. Ну недавно Премия имени Гоголя (за жэзээловскую книгу о Зощенко)... Удивительно, но самой проницательной инстанцией по отношению к творчеству Валерия Попова остается правительство Российской Федерации, наградившее его в 2013 году своей премией за трагический роман «Плясать до смерти». (Между прочим, «Большая книга» то же произведение в 2012 году отвергла, о чем Попов, получая ныне свой большекнижный приз, вспомнил. «Я тоже здесь сидел», – сказал он, имея в виду сидящих на подиуме авторов из нынешнего «короткого списка» награды. Сделал паузу и добавил не без желчи: «Сидел, но не встал».)

Но и то сказать: официоз – это всегда мимо Валерия Попова. Он, насколько нам известно, никогда не состоял в каком-либо из оппозиционных кругов, но никогда и не усердствовал у тронов. Конечно, постсоветский ранг главы Союза писателей Санкт-Петербурга чего-то значит, но это все же не председатель Ленинградского отделения Союза писателей СССР (в котором Попов был рядовым членом).

Официальные структуры даже на литературном уровне с Поповым не сочетаются. Один из авторов этой статьи несколько лет назад, оказавшись в круге деятельности одного авантюристического, но все же довольно действенного издательства, обратился к Валерию Георгиевичу с предложением издать собрание его сочинений. Он не только сразу, но и категорически отказался. «Не люблю этого», – коротко ответил он, а на попытки соблазнить его возможностью вывести его произведения на литературно-научный уровень подготовки текстов, совсем уж равнодушно ответил: «Это – потом». Это когда «потом»?! Тогда! Но никогда сейчас!

При этом он оживился, получив другое предложение от этого же издательства: издать в виде серии несколько его книг под общим названием «Жизнь удалась».

Состав серии быстро определился, причем как-то естественным образом установилась и ее любовно-эротическая тональность. Причем Попов не только собрал, но и просмотрел авторским оком все включенные произведения. Дело пошло к печати, но вот – тоже поповский сюжет: из-за самоубийственного авантюризма издательство закрылось.

Следует сказать об одной важной подробности.

Знаменитое выражение «Жизнь удалась» (заглавие поповской повести 1979 года) еще в 1990-е годы стало крылатым, приобретая при этом самые разные оттенки смысла. Его действительно считают поповским, хотя, строго говоря, восходит оно к строчке Юрия Визбора из его песни «Телефон», довольно популярной в 1960-е годы («А правда, что говорят?.. А кто он, коль не секрет?/ А, военный моряк, в, общем, жгучий брюнет./ А сына как назвала? Спасибо, не ожидал./ Значит, жизнь удалась? Всё прошло без следа?»). Сам Попов на прямой вопрос, не из Визбора ли заглавие, ответил неопределенно: может быть, мол, откуда-то же пришло, но как раз в этом равнодушии к источнику и есть важный знак невероятно обаятельной поэтики Валерия Попова.

Вот список отобранных им для несостоявшейся серии книг: роман «Будни гарема», повесть «Новая Шехерезада»; роман «Разбойница»; роман «Евангелие от Магдалины»; повести «Большая удача», «Жизнь удалась», рассказы.

Также Попов хотел включить в серию свой новый роман, название которого он еще не определил. «Медленный танец»? – раздумывал он. – «Или «Жар соблазна»?.. А может, прямо – «Жанр соблазна»!» В итоге произведение получило иное наименование.

Но приведенный список показывает, что Попов из всего, за что бы он ни взялся, делает свое, поповское – признак писателя-гиганта, писателя-титана. Что бы там ни спел прекрасный Визбор, в повести «Жизнь удалась» Попов написал о своем. А потом через треть века невероятным, только ему известным усилием смог исторгнуть вариант «Жизнь не удалась» – повесть «Плясать до смерти», книгу, которую дают читать первокурсникам Литературного института (в паре с «Жизнь удалась»), чтобы они понимали, на какую стезю себя выводят.

Ветераны чтения Валерия Попова помнят, что в советское время это был анфан террибль советской литературы, воспевавший гедонизм и, да, любящий «жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых всех ее проявлениях». Неизменно пишущий от первого лица, приверженец Ich-Erzählung (нем. яз. – рассказ от первого лица. – «НГ-EL»), Попов не растерялся и тогда, когда советская литература вместе с советской властью кончилась. Однако не стал воспевать интеллектуального героя, наконец-то освободившегося от идеологических шор и пут, а бросился в лоно-чрево масскульта, чтобы обогатить его своими авантюрно-эротическими сочинениями, насквозь пронизанными иронией, но по-прежнему написанными от первого лица – однако теперь от прекрасных лиц женщин.

Валерий Попов во все времена обладал уникальной способностью видеть сквозь ничем не примечательную пелену реальности настоящий круто замешанный сюрреализм. Мир и герои трасформируются на глазах читателя. Вот, к примеру, рассказ из книги 1985 года «Две поездки в Москву»: лисья шапка превращается в живую лисицу, а персонаж по имени Скукоженский меняет фамилию на двойную – Скуко-Женский. Сюр… И Попов не боится выносить его из избы.

А вот безумно смешной рассказ «Выполняю печатные работы» из сборника 1988 года. «У меня написано: «Увидев Антона, Алла зарделась…» – А у меня как? – с любопытством заглянул. – У тебя напечатано: «Увидев Антона, Алла разделась».

Возможно, это единственное, ради чего стоит жить в Питере… В Москве так почему-то не получается – все непременно скатываются либо в социальную сатиру, либо в безмозглую хохму, либо в эстетскую игру словами и смыслами. У Валерия Попова этого нет и в помине. Все вроде бы обычно и даже, как замечено выше, автобиографично, и героев по странному стечению обстоятельств, как правило, зовут Валерий Попов…

Еще. Заглавная повесть сборника «Очаровательное захолустье» 2002 года. Группа деятелей культуры едет в провинцию налаживать там хорошую жизнь. Это уже сюр. Поездку оплачивает и едет вместе с ними бизнесмен – выигрывать тендер на строительство нефтяного терминала. Это реализм. Речи деятелей культуры – патриарха-правдолюбца Луня, гипертрофированно совестливого Сысоя, режиссера-концептуалиста Фрола – выдержаны в сюрреалистических тонах. Зато главный герой вполне реалистично получает по морде… С местной мафией удается договориться, тендер выигрывается и некоторые из деятелей культуры входят в правление коммерческого предприятия, но главный герой, стараниями которого многое свершилось, остается не у дел. Тут и сюр, и реализм…

Таким же легким налетом разочарования отмечена и вторая повесть этой же книги – «Ужас победы». Главный герой – снова Валерий Попов – в каком-то южном городке принимает крещение и начинает творить чудеса, улучшать этот мир. Однако, как и следовало ожидать, ни к чему хорошему это не приводит…

Представляя Попова на «Большой книге», Дмитрий Быков вспомнил: Валерий Георгиевич надеется, что соединяет в своем творчестве стилистику Бунина и Хармса – эротизм и абсурд. А мы отметим: cтатья, в которой Попов объясняет истоки своей поэтики, называется «Советская литература – мать гротеска». Точнее не скажешь…

Вот и думается: да, хорошо, что за вклад «в литературу». А мы, тысячи «единственных читателей» Валерия Попова, не собирая для него премиальных денег, соберем свои читательские «спасибо» – за его вклад в нашу жизнь.