Цоп пирожное – и жрет

С 1915 года в звании прапорщика Зощенко – в действующей армии. Дослужился до капитана, награжден несколькими орденами, ранен в ногу, в 1916‑м стал жертвой газовой атаки немцев. Фото из книги «Неизданный Зощенко». 1976

– Лучше всего, батенька, возьмите томик Зощенко. Может быть, покажется простовато, по‑пролетарски, но смешно! Этот Зощенко – большой весельчак.

– Доктор, – вздохнул пациент. – Я и есть Зощенко.

Выдумка это или реальный случай, но от хорошей жизни писателями не становятся. Так утверждал сам Михаил Михайлович Зощенко (1894–1958), по воспоминаниям его тезки и сотоварища по литературной группе «Серапионовы братья» писателя Слонимского.

О жизни сегодняшнего юбиляра написано немало. Только в серии «ЖЗЛ» выходили две его биографии: в 2006‑м – книга Бернгарда Рубена, в 2015‑м – Валерия Попова. Да и сам Зощенко в повести «Перед восходом солнца» подробно рассказывал о себе. Правда, при создании этого произведения перед автором стояла не только и не столько литературная, но медицинская задача: Михаил Михайлович старался одолеть страх перед жизнью. А для этого, следуя заветам Фрейда, вспоминал в деталях свою жизнь, начиная с самого детства.

Зощенко родился в Санкт‑Петербурге в 1894 году в дворянской, профессионально‑творческой семье, отец – художник, мать до замужества – актриса, печатала рассказы в газете «Копейка». И сам будущий писатель начал творческий путь еще пятилетним – правда, не в качестве литератора: при строительстве петербургского музея Александра Суворова помог отцу выложить на фасаде мозаику с изображением отъезда полководца из села Кончанского. «В левом углу картины имеется зеленая елочка. Нижнюю ветку этой елочки сделал я. Она получилась кривая, но папа был доволен моей работой».

По окончании гимназии проучился год – с 1913-го по 1914‑й – на юридическом факультете Императорского Санкт‑Петербургского университета. В 1914‑м поступил в Павловское военное училище. С 1915 года в звании прапорщика – в действующей армии. Дослужился до капитана (правда, официально получить этот чин не успел в связи с революцией), награжден несколькими орденами, был ранен в ногу, в 1916‑м стал жертвой газовой атаки немцев. Последствия ее ощущались всю жизнь.

Летом 1917 года Зощенко – начальник почт и телеграфов и комендант почтамта Петрограда, осенью – адъютант Архангельской дружины. После Октябрьской революции работал… Да кем только не работал – «за три года я переменил двенадцать городов и десять профессий... Я был милиционером, счетоводом, сапожником, инструктором по птицеводству, телефонистом пограничной охраны, агентом уголовного розыска, секретарем суда, делопроизводителем». И хотя «это было не твердое шествие по жизни, это было – замешательство», для писателя такой опыт бесценен. После недолгой службы в Красной армии (воевал под Нарвой и Ямбургом) и демобилизации по состоянию здоровья был и агентом уголовного розыска, и делопроизводителем, и столяром, и сапожником… Вообще война, революция, новая власть дали ему многое: богатейший литературный материал, громадные тиражи, славу, ордена – и многое же отняли: здоровье, возможность печататься и в конечном счете жизнь раньше срока…

В начале 1920‑х Михаил Михайлович стал посещать литературную студию при издательстве «Всемирная литература» под руководством Корнея Чуковского. Корней Иванович потом писал в очерке «Зощенко»: «…Мне особенно запомнились те, из которых впоследствии, через несколько месяцев, возникло «Серапионово братство»: Миша Слонимский, Лева Лунц, Вова Познер, Илья Груздев, Елизавета Полонская и работник угрозыска Михаил Михайлович Зощенко. Студия мало‑помалу стала превращаться в их клуб . Не столько затем, чтобы слушать чьи бы то ни было лекции, приходили они в нашу Студию, сколько затем, чтобы встречаться друг с другом, читать друг другу свои литературные опыты, делиться друг с другом своими пылкими мыслями о будущих путях литературы, в создании которой они страстно мечтали участвовать». А вот о самом Михаиле Михайловиче, которому было дано задание подготовить реферат о поэзии Блока (кстати, именно Блок с его «Двенадцатью» сильно повлиял на зощенковский стиль): «Своевольным, дерзким своим рефератом, идущим наперекор нашим студийным установкам и требованиям, Зощенко сразу выделился из массы своих сотоварищей. Здесь впервые наметился его будущий стиль: он написал о поэзии Блока вульгарным слогом заядлого пошляка Вовки Чучелова, физиономия которого стала впоследствии одной из любимейших масок писателя. Тогда эта маска была для нас литературной новинкой, и мы приветствовали ее от души.

Именно тогда, в тот летний вечер девятнадцатого года, мы в Студии впервые почувствовали, что этот молчаливый агент уголовного розыска с таким усталым и хмурым лицом обладает редкостной, чудодейственной силой, присущей ему одному, – силой заразительного смеха».

Тогда же, в 1920‑е, Зощенко стал печататься (дебютировал в 1922 году). В основном это были рассказы, чьи персонажи – обыватели и мещане, пошлые и недалекие – переданы столь убедительно и ярко, что неискушенный читатель легко может принять образ героя‑рассказчика за личность самого автора. Вот рассказ «Аристократка»: «Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные. А я этаким гусем, этаким буржуем нерезанным вьюсь вокруг нее и предлагаю:

– Ежели, – говорю, – вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.

– Мерси, – говорит.

И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет.

А денег у меня – кот наплакал».

Михаил Михайлович находил персонажей в самой гуще жизни. И они получались совершенно живыми. Кадр из фильма по произведениям Зощенко «Не может быть!». 1975

Цитировать можно бесконечно – и смеяться тоже (сам автор признавался, что хохотал над своими произведениями только в процессе написания). Но все и так помнят. Как и фильм Леонида Гайдая «Не может быть!» по зощенковским рассказам «Забавное приключение» и «Свадебное происшествие» и комедии «Преступление и наказание» с Пуговкиным, Невинным, Далем, Вициным, Крамаровым, Крачковской и другими. И песни оттуда (на стихи Леонида Дербенева):

В жизни давно я понял

Кроется гибель где:

В пиве никто не тонет,

Тонут всегда в воде.

Реки, моря, проливы –

Сколько от них вреда.

Губит людей не пиво,

Губит людей вода!

Или:

Забавляется он с людьми,

И страдаем мы от любви,

И смеется он, и хохочет он,

Злой шутник, озорник Купидон.

Это далеко не единственная, хотя и самая известная экранизация произведений Зощенко. Сейчас готовится к выходу фильм Алексея Федорченко «Последняя «Милая Болгария» по мотивам повести «Перед восходом солнца». А первая экранизация была еще при жизни писателя – в 1940‑м, по той же комедии «Преступление и наказание» (в ролях – Игорь Ильинский, Мария Миронова, Марк Бернес), однако вскоре ее почти на полвека положили на полку.

Основной удар по Зощенко случился несколькими годами позже – сначала была «артподготовка». После того, как журнал «Октябрь» в 1943‑м напечатал первые главы «Перед восходом солнца», дальнейшую публикацию запретили. Весной 1946‑го писателя наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (на фронт Зощенко не взяли, он писал фельетоны для газет и радио, рассказы, сценарии, работал на «Мосфильме» и в журнале «Крокодил», сотрудничал с театрами). А уже в августе появилось Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград»: «Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь…» Следующий удар нанес в своем докладе секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов: «Трудно подыскать в нашей литературе что‑либо более отвратительное, чем та «мораль», которую проповедует Зощенко в повести «Перед восходом солнца», изображая людей и самого себя как гнусных похотливых зверей . И эту мораль он преподносил советским читателям в тот период, когда наш народ обливался кровью в неслыханно тяжелой войне.  А Зощенко, окопавшись в Алма‑Ата, в глубоком тылу, ничем не помог в то время советскому народу.  На каком основании вы даете Зощенко разгуливать по садам и паркам ленинградской литературы?  Насквозь гнилая и растленная общественно‑политическая и литературная физиономия Зощенко оформилась не в самое последнее время. Его современные «произведения»... являются лишь продолжением всего того литературного «наследства» Зощенко, которое ведет начало с 20‑х годов…»

После чего вышел документ об изъятии из книготорговой сети и всех библиотек страны произведений Михаила Зощенко. И не только книг – так, в карикатурном изображении советской действительности был обвинен диафильм «Галоши и мороженое» по сценарию писателя. Зощенко исключили из Союза писателей, так что следующие годы он кормился переводами и сапожным ремеслом. Вторая волна травли произошла в 1954‑м, уже после того, как его заново приняли в Союз писателей. На встрече английских студентов с Зощенко и Ахматовой Михаил Михайлович выразил несогласие с постановлением 1946 года, вскоре подтвердив это на писательском собрании: «На любой вопрос я готовился ответить шуткой. Но в докладе, где было сказано, что я подонок, хулиган, где было сказано, что я не советский писатель, что с двадцатых годов я глумился над советскими людьми, – я не мог ответить шуткой на этот вопрос.  Я больше чем устал. Я приму любую иную судьбу, чем ту, которую имею». И хотя «проработки» вскоре прекратились, от нового удара Зощенко уже не оправился и больше уже не писал. Умер, не дожив неделю до 64 лет, на даче в Сестрорецке, где и похоронен.

В Сестрорецке в августе проходят ежегодные Зощенковские чтения – в этом году в 26‑й раз. В Санкт‑Петербурге в Музее‑квартире писателя отметят 125‑летие со дня его рождения выставкой «Прелести культуры» и флешмобом «Зощенко ВСЛУХ!»: желающие прочтут отрывки из произведений Михаила Михайловича. А можно и не вслух: достаточно открыть зощенковский томик или страничку в Интернете с призведениями человека, заплатившего всей жизнью и судьбой за свой редкий дар – умение подмечать смешное.