Евгений Лесин
Утюг революции. Фото автора
Наум Синдаловский. Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре.
– М.: Центрполиграф, 2017. – 368 с.
Книжка Наума Синдаловского, писателя-историка, исследователя петербургского городского фольклора, автора более 20 книг по истории Питера, посвящена, как сказано в аннотации, «100-летнему юбилею октябрьских событий 1917 года и исследованию предшествующего им 100-летнего периода бунтов, мятежей, восстаний и революций, произошедших в Северной столице». Все так. И вышла-то она между двумя столетними юбилеями. После юбилея Февраля, но до юбилея Октября.
Синдаловский – историк, но еще и исследователь фольклора. Ему интересны не просто сами события, а еще и взгляд народа на них. Частушки и анекдоты (в том числе исторические), легенды и песни. Народная же топонимика. Начинает автор с восстания солдат Семеновского полка в 1820 году. Ничего политического, просто слишком сильно муштровали. «Вдоль Фонтанки-реки/ Квартируют полки./ Их и учат,/ Их и мучат…» Бунт продолжался два дня, всех солдатиков отправили в Петропавловскую крепость, состав полка заменили. До восстания декабристов оставалось пять лет. На Сенатской площади тоже бунтовали солдатики. «Согласно широко распространенной легенде, гвардейские солдаты, стоя на Сенатской площади, и в самом деле весело скандировали: «Конституция». Правда, наивно полагали при этом, что это жена Константина. Тем самым выражалось явное предпочтение Константину Павловичу перед его братом Николаем». Дело в том, что, когда умер царь Александр Павлович, формально государем стал великий князь Константин Павлович. Еще в 1822-м он от престола отрекся, но факт отречения держали в тайне. Так что с 27 ноября по 13 декабря 1825 года императором был Константин. Даже успели выпустить шесть монет с его изображением, «Константиновский рубль». Все присягнули новому императору, в том числе и армия, в том числе и Николай Павлович. Но 13 декабря Константин подтвердил свое отречение, Николай Павлович провозгласил себя императором и самодержцем. Потребовалась переприсяга. Вот тут-то восстали декабристы. Солдатики закричали «Конституция», а Каховский начал палить в Милорадовича. «Выстрел оказался смертельным. Рассказывают, что, зная о своей неизбежной скорой смерти, Милорадович тем не менее потребовал, чтобы врач извлек из его тела роковую пулю и показал ему. Когда эту мучительную операцию завершили и извлеченную пулю показали умирающему, то он будто бы сказал: «Пуля не ружейная. Я был уверен, что в меня стрелял не солдат. Теперь я могу спокойно умереть». Так не хотелось ему верить в предательство гвардейцев». Они и не предали. А офицеры… Ну так интеллигенция, «пятая колонна», нацпредатели, что от них еще ждать?
 |
| Все почти как сейчас. Красные отбиваются от триколоров. Или сейчас наоборот? Плакат времен Гражданской войны. Иллюстрация из книги |
Вечно чем-то недовольны. А ведь «многие декабристы состояли в той или иной степени родства с императорской фамилией». Так что «рассказывают» (любимый оборот Синдаловского, кстати; что неудивительно, ведь речь идет об исторических анекдотах), что, когда один из дипломатов, бывших в тот день на площади, спросил, могут ли они, дипломаты, как-то помочь императору, тот отказался. Дело, дескать, семейное. Ну, у царей всегда так. Казалось бы, кровавая резня, цепь переворотов, а по сути – сплошная «бытовуха» на семейной почве. Как там у Холина? «Причина скандала – / Дележ вещей./ Теперь это стало/ В порядке вещей».
Что до Конституции и прочего, то казнь декабристов 13 июля 1826 года – «первое в России исполнение смертных приговоров после 1774 года, когда в Москве на Болотной площади казнили Пугачева. С тех пор смертную казнь отменили. Исчезла и профессия палачей. По слухам, для исполнения приговора над декабристами их привезли из Финляндии. Но и они проявили полную неопытность и «неумение устраивать виселицы». Как мы знаем, трое из повешенных – Рылеев, Каховский и Муравьев-Апостол – сорвались и были повешены повторно».
Бунт возможен только в относительно свободном государстве. Диссиденты были при Брежневе, а не при Сталине. При Александре II с царем боролись яростнее, чем при Николае Павловиче. А тогда… А тогда не нашлось даже кандалов. «К середине 1826 года узников было так много, что в крепости, по воспоминаниям Д. Завалишина, «иссяк запас замков, которыми замыкали кандалы». В ближайшее воскресенье тюремщиков отправили на мелочный рынок, и те не разобравшись закупили, как рассказывает легенда, замки для девичьих заветных шкатулок. На латунных вставках этих миниатюрных замочков были выгравированы всякие популярные в то время среди городских мещанок пожелания. Так, Завалишин на замке своих кандалов прочитал: «Кого люблю – тому дарю»… Вот-вот. Минуй нас пуще всех печалей и царский гнев, и царская любовь.
На смену Николаю пришел Александр. Освободитель. Все говорят: в Лондоне построили метро, а в России отменили рабство. Но, господа, в США отменили рабство в то же время, что и у нас. Даже позже, в 1865 году, после окончания Гражданской войны. Там, как видим, тоже проиграли белые. Впрочем, я отвлекся. На царя-освободителя русские террористы открыли настоящую охоту. В него стреляли, пытались взорвать. Фамилия одного из стрелявших, кстати, была Березовский. Еще одного – Каракозов. Каракозов промахнулся, но, по легенде (еще раз повторю: книжка Синдаловского тем и оригинальна, что перед нами история через призму фольклора, так что у него все «по слухам», «по легенде» и т.д.), руку террориста отвел крестьянин. Героя наградили, а «в Петербурге распространился анекдот, впервые опубликованный в берлинских газетах. «Вы слышали, что в Петербурге в русского царя стреляли?» – «Да, слышал. А не знаете ли, кто стрелял?» – «Дворянин». – «А кто его спас?» – «Крестьянин». – «Чем же его наградили за это?» – «Сделали дворянином»… Ну да. Ты, Рассея моя... Рас... сея... Азиатская сторона.
Японский городовой.
А откуда пошло, знаете? В апреле 1891 года наследник престола, будущий Николай II посетил Японию, где «какой-то полусумасшедший полицейский чуть не зарубил его шашкой». Оттуда и пошло. Японский городовой. А в 1904-м война с Японией. А в 1905-м мятеж на крейсере «Очаков». Лейтенант Петр Петрович Шмидт. В 1918 году один из мостов в Питере получил его имя. В 2006-м мост вновь стал Благовещенским. Но когда «в том же 2006 году мост поставили на длительный ремонт и для этого рядом с ним возвели временный мост, то его иначе как «Сыном Лейтенанта Шмидта» в Петербурге не называли». Кстати, настоящий сын лейтенанта Шмидта Евгений умер в Париже в 1951 году.
Мятеж мятежом, лейтенант лейтенантом, но в 1905-м была Первая русская революция. Среди легенд о причине ее начала есть и такая: «…именно в начале 1905 года крупнейший петербургский издатель и владелец типографии И.Д. Сытин подсчитал, что знаки препинания составляют около 12% всего набора, и решил не платить наборщикам за точки и запятые. Это вызвало недовольство среди рабочих. Началась стачка, лозунгом которой стало: «Требуем платить за запятые!»…» В Бельгии в 1830-м революция началась из-за оперы, а чем мы хуже? Я тоже требую платить за запятые. Хотя, конечно, не сторонник революций. Тем более что сейчас тоже 17-й. А царю Николаю с числом «17» совсем не повезло. «17 октября 1888 года произошло крушение императорского поезда… 17 октября 1905 года царь обнародовал знаменитый манифест о гражданских свободах… Роковым для династии стал 1917 год… 17 июля 1918 года в Екатеринбурге по приказу ленинского правительства Николая II вместе с семьей расстреляли».
Но сначала была Февральская революция. И Александр Керенский. Про которого все помнят в основном то, что он «переоделся медсестрой и сбежал». Смешно, но основания для такой легенды есть. «Во-первых, в охране Зимнего дворца стоял пресловутый женский батальон. Во-вторых, из Гатчины Керенский действительно вынужден был бежать переодевшись. Но не в женское платье, как утверждает молва, а в матросскую форму. И, наконец, в-третьих… Еще в дни Февральской революции вооруженные солдаты выпытывали у медсестер, где они спрятали царских министров. Их искали под кроватями, в баках с грязным бельем и даже в спальнях самих медсестер. То же самое произошло и в октябре 1917 года. В одном из залов дворца стояли больничные койки с солдатами, раненными в голову… Революционным матросам это показалось подозрительным… Недолго думая, они начали срывать бинты с несчастных раненых солдат. Поднялся страшный крик, в котором можно было разобрать только одно: «Он еще вчера переоделся медсестрой и сбежал». Видимо, и среди раненых такая молва бытовала».
А крейсер «Аврора»? Стрелял, как известно, холостыми. А Зимний охранял женский батальон. «Узнав, что на «Авроре» одни холостые, женский батальон сдается без боя». Но ведь и в самом деле сдались без боя. «Прораб Керенский досрочно сдал Зимний дворец к ноябрьским праздникам». А как называли питерцы «Аврору»? «Гейзер революции», «утюг коммунизма», «фрегат-на-крови». Анекдотов (не исторических, а более привычных нам) Синдаловский приводит множество, но не буду же я их вам пересказывать. Сами читайте. Маленький мальчик спрашивает: «А дедушка Ленин какал?» – «Какал, конечно, какал, но как-то по-другому… Честнее, добрее, что ли».
Надо бы и нам. Нет, я не про «какать». И честнее мы стать не сможем, по правде говоря. А вот быть добрее, что ли, почему нет? Ну их, революции, гражданские войны...
