Ванюша Лафонтен

«Признаться, не грешу моралью строгой я...» Гравюра Этьена Дероше. Начало XVIII века

Прочла прекрасную трактовку  одним школьником басни Ивана Крылова «Стрекоза и муравей», которая является художественным переложением басни французского поэта и баснописца Жана де Лафонтена (1621–1695) «Цикада и муравьиха» (La Cigale et la Fourmi) и сюжет которой, в свою очередь, взят из притчи Эзопа. Школьник был возмущен поведением скаредного приземленного Муравья, который не мог понять, что у каждого в жизни свой удел. Что Стрекоза в отличие от работяг-муравьев – поет, танцует. Являет миру красоту искусства. Читать это было приятно не только потому, что человек не принимает устоявшуюся парадигму, а мыслит, высказывает свой взгляд, но и потому, что перед нами чистый пример романтического идеализма. Парень, возможно, думал, что в аллегориях басен высказываются дидактичные поучения – мол, «вот как надо». А между тем все тоньше и казуистичней. Не «вот так надо», а «вот так бывает». 

Ведь поэт Жан де Лафонтен, черпавший премудрость у античных авторов, а также, скажем, в памятнике санскритской прозы «Панчатантра» (герои его – животные, общество и нравы которых являются копией человеческих) был далеко не моралистом. Многие пикантные сюжеты его новелл были взяты им из сочинений Джованни Боккаччо. Публикация «Новых рассказов господина де Лафонтена», фривольных, с антиклерикальными сюжетами, на следующий год после выхода была запрещена к продаже. Да и сам образ жизни поэта, завсегдатая парижских литературных салонов, где он общался с мадам де Лафайет, мадам де Севинье, Буало, Мольером, Расином, Перро, Ларошфуко, завязывал романтические истории с дамами, игнорируя жену, был далек от образцового.

Нравы животных – копия человеческих. Гюстав Доре. Заяц и лягушки. Иллюстрация к басне Жана де Лафонтена. 1868

Моралист – это тот, кто сухо, назидательно показывает эталон, претендующий на истину. Мол, не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь. Даже притчи Эзопа в данном контексте кажутся более поучительными. У Жана де Лафонтена все иначе. Беря те же сюжеты, он остроумно и изящным слогом доносит мысль: как ни пытайся внушить идеальную парадигму поведения, жизнь такова, какова она есть, и нужно трезво смотреть на вещи. Увы и ах, он показывает торжество хитрых над добрыми и простыми. Да, может быть, в одном случае из ста Стрекоза будет пущена и обогрета. Ее возьмут на содержание, и она будет танцевать на паркетном полу в алмазных туфельках. Но в девяноста девяти случаях она станет певичкой кафешантана, сопьется и умрет в ночлежке. Кстати, вот как в басне «Дровосек и Меркурий» Лафонтен высказал свое «кредо»:

Плох тот поэт, который

слишком рьяно

Свой отчищает стих, бояся 

в нем изъяна;

Скорее истинным поэтом 

будет тот,

«Так поди же, попляши!». Гюстав Доре. Цикада и муравьиха. Иллюстрация к басне Жана де Лафонтена. 1867–1885

Кому мила игра двусмысленных 

острот.

Они вам нравятся. Не прочь 

от них я тоже,

А ваше мненье мне всего дороже.

Признаться, не грешу моралью

строгой я,

Которую Эзоп всему считал 

основой;

И многие бранят меня

За то, что я в стихах их 

не браню сурово.

Но это – кое-что. Во мне нет 

столько сил,

Чтоб бичевать, высмеивать

пороки.

И я их осторожно обходил,

Боясь в стихах давать уроки.

И в этом мой талант. 

Велик он или мал,

Я все-таки доволен им...

Да, басни впитаны с молоком матери под скрип перьев перекладывавших стихи Лафонтена Ивана Крылова, Ивана Дмитриева, Ивана Хемницера… «Ворона и лисица», «Стрекоза и муравей», «Мартышка и очки», «Слон и моська», «Лебедь, рак и щука», «Волк и ягненок», «Кукушка и петух», «Лиса и виноград» – это только то, что вспомнилось навскидку. На самом деле их – море, и каждая проникнута изящным остроумием, лирикой, а иногда едкой насмешкой. Именно басня, дивный аллегорический жанр, актуальный во все времена для высмеивания слабостей и пороков, прославила Жана де Лафонтена. Свой первый сборник «Басни Эзопа, переложенные на стихи г-ном де Лафонтеном» поэт посвятил восьмилетнему наследнику престола. Но… Жан де Лафонтен был не только баснописцем. Он писал оды, поэмы, сказки, рассказы и новеллы, комедии и либретто. Был плодовит, всеобъемлющ и витален. Живым темпераментом, добродушием, стремлением осваивать разные жанры, склонностью к богемной жизни он немного напоминает Александра Дюма.

Жан де Лафонтен родился 8 июля 1621 года в Шато-Тьерри. Его отец Шарль был управляющим королевской охотой и главным лесничим герцогства Шато-Тьерри, мать, урожденная Франсуаза Пиду, была старше супруга на 12 лет. Детство Жана прошло на улице Корделье, в семейном особняке, купленном его родителями сразу после свадьбы. Они прочили сыну духовную карьеру. Сначала юный Лафонтен был отправлен в престижный колледж Шато-Тьерри, где главным образом изучал латинский язык, уделяя мало внимания греческому (о чем потом жалел), затем родители отправили Жана в парижский колледж. Затем Лафонтен поступил в братство ораторианцев для подготовки к духовному званию, но… интересы увели его от богословских штудий. Он зачитывался пасторальным романом Оноре д'Юрфе «Астрея», сатирами Рабле, начал писать свои стихи, которые пользовались успехом у дам. В итоге он отказался от карьеры на религиозном поприще.

Вообще упомянутая Стрекоза (она же Цикада) – неплохой образ для Лафонтена. Кто-то удивится: какая тут бесприютная стрекоза? Родился в богатой привилегированной семье, получил шикарное образование (в 1649 году получил диплом адвоката и должность при Высшем суде Парижа), положение (в 1652-м вступил на руководящую должность в лесничестве герцогства Шато-Тьерри), отец женил его на 14-летней Мари Эрикар с огромным приданым. Но нетрудно догадаться, что поэта давил «муравьиный» быт. Его тянуло в Париж, к творческой богеме, где он мог реализовать свой дар. В свободное время он стал наезжать в Париж, где впоследствии его друзьями стали принц Конде, Ларошфуко, мадам де Лафайет и др. Общение с женой со временем свелось к редкой переписке, сына воспитывал друг Лафонтена Франсуа де Мокруа. В общем, стрекоза упорхнула.

А поскольку отец после смерти оставил поэту в основном долги и оформить наследство было нелегко, Лафонтен вовсе отказался от него и всю жизнь существовал за счет богатых покровителей. Вначале это был суперинтендант финансов Николя Фуке, для которого Лафонтен воспевал в поэме «Сон в Во» его великолепный дворец Во-ле-Виконт. Увы, как раз этот дворец и роскошный образ жизни Фуке вызвали зависть и неприязнь короля, и он упек Фуке в тюрьму. Потом его «подхватила» герцогиня Бульонская: помогла ему поступить на службу во дворец герцогини Орлеанской в качестве распорядителя, а после смерти последней 20 лет до конца жизни Лафонтена поддерживала Маргарита де Сабльер, в салоне которой на Нев-де-Пети-Шан собиралось общество литераторов и ученых.

В своей книге «Пушкин и Лафонтен» Борис Томашевский пишет: «Как в сказках, так и в баснях Лафонтен продолжал на правах вольного рассказчика ассимилировать чужие сюжеты... В общем Лафонтеном использовано в качестве источников свыше 100 различных авторов. Недаром он себя именовал Trucheman de peuples divers («драгоман разных народов»)». Чтобы показать всю палитру его ассимиляций, назовем некоторые – комедия «Евнух», переработка сочинения Теренция, поэма «Адонис», написанная под влиянием Овидия и Вергилия, сказка «Побитый и довольный рогоносец» (основана на эпизоде из поэмы Ариосто «Неистовый Роланд»). Одновременно с фривольными сказками Лафонтен писал благочестивую «Поэму о пленении Св. Малха», а позже «отметился» в жанре естественно-научной поэмы в духе Лукреция, сочинив «Поэму о хинном дереве».

Что еще? Повесть «Любовь Психеи и Купидона», переработка «Золотого осла» Апулея – та самая, по мотивам которой Ипполит Богданович создал поэму «Душенька». В сотрудничестве с Шарлем Шевийе де Шанмеле Лафонтен создал комедии «Раготен», «Флорентиец» и «Волшебный кубок» на сюжет Ариосто. Однако постановки комедий, увы, неизменно терпели провал. Неудачным был и опыт с либретто к опере о Дафне, который заказал ему композитор Жан-Баттист Люлли. 

Стремлений, трудов было много, а признание в официальной литературе пришло поздно. Только в 1684 году, после выхода в свет второго сборника басен, который Лафонтен преподнес Людовику XIV, баснописец был избран в члены Парижской академии. В 1690-е годы поэт тяжело заболел, его начали посещать мысли об аде, куда он может попасть за «нечестивые» сочинения. Он стал посещать церковь, читал Евангелия, перевел поэму «Судный день». Умер поэт на 74-м году жизни, возвращаясь домой из Академии.

Каждый обретает себя в своей нише. Лафонтена не назовут комедиографом, драматургом, либреттистом, новеллистом. Он останется в памяти поэтом и баснописцем. И один из лучших «брендов» – оценка Пушкина: «И ты, певец любезный,/ Поэзией прелестной/ Сердца привлекший в плен,/ Ты здесь, лентяй беспечный,/ Мудрец простосердечный,/ Ванюша Лафонтен!» Я кончаю свой краткий экскурс цитатой, но цитатой знаковой, и она того стоит.