Русское – из всех щелей...

Его творчество высоко оценивали Золя, Флобер, Доде, Дюма-отец и Дюма-сын. Эдуард Кайзер. Портрет Леопольда фон Захер-Мазоха. 1855

«И море, и Гомер – все движется любовью». Так гениально сказал Осип Мандельштам, что эта фраза приходит на ум и кстати, и некстати. Даже если речь идет не о романтическом чувстве, а о сексуальном идеале. Сегодня, в момент мощного вторжения в нашу жизнь социальных сетей, вывешивание в блогах замечаний, личных фотографий, рассказов довольно часто обретает черты эксгибиционизма. Не у всех, конечно, не всегда. Иногда  людьми движут высокие цели. Но тем не менее возможность показать интимное, может быть, стыдное и получить лайк доставляет неизъяснимое удовлетворение, тешит измученное самолюбие, дает подобие самоутверждения. Это, по сути, девиация, которую, впрочем, некоторые не считают девиацией, а возводят в принцип. Но мы отвлеклись. «И море, и Гомер – все движется любовью». А ведь великий эпос дошел до наших дней именно потому, что античные герои жили в реальности, сражались в невыдуманной войне. И личность юбиляра, австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха (1836–1895) привлекает тем, что он не только сублимировал свои специфические сексуальные наклонности в произведениях. Он воплощал их в реальной жизни. Между прочим, представилось, если бы Леопольд Захер-Мазох жил в наше время, он мог бы стать художником вроде Марины Абрамович, человеком, который способен осуществить тотальный жизненный перформанс, как, скажем, поэт Евгений Хорват, окончивший жизнь самоубийством накануне открытия в 1993 году своей первой большой инсталляции «Перекоп Европы».

«Герр Леопольд фон Захер-Мазох своим честным словом обязуется быть рабом фрау Фанни фон Пистор, безоговорочно исполнять все ее желания и приказания в течение шести месяцев кряду. Фрау Фанни фон Пистор со своей стороны не имеет права домогаться от него чего-либо бесчестного (лишающего его чести как человека и гражданина). Она, далее, должна предоставлять ему ежедневно 6 часов для его работы и никогда не просматривать его письма и записи. При каждом его проступке, упущении или оскорблении величества госпожи (Фанни фон Пистор) она может наказывать своего раба (Леопольда фон Захер-Мазоха) как ей заблагорассудится... Фрау Пистор обещает, что будет носить меха как можно чаще, особенно когда пребывает в жестоком настроении...» Это цитата из контракта между писателем и баронессой Фанни Пистор, ставшей прототипом героини повести «Венера в мехах» Ванды фон Дунаевой. Захер-Мазох не только дал философское осмысление своего эротического идеала. Он был «практикующим» рабом. Напомним, характерные склонности проявились уже в детстве. Захер-Мазоха привлекала жестокость: ему нравилось смотреть на картины с изображением казней, читать жития мучеников. Кроме того, на психику мальчика оказал влияние такой эпизод. Гостившую в доме будущего писателя красивую и жестокую графиню Ксенобию муж застал в постели с любовником, но в итоге она сама всех побила и вытолкала. Побила она и юного Леопольда, который оказался в спальне графини под кроватью, так как играл в прятки. Однако он не убежал, а подслушал финал: удары кнута и сладостные стоны вернувшегося к супруге графа. Открытую в себе страсть – получать наслаждение от  женской жестокости – автор выразил во множестве произведений. Вот диалог Северина и Ванды из «Венеры в мехах», отлично описывающий эротическое кредо Мазоха:

В наше время он мог стать художником-перформером. Фото Дженнифер Бойер

«– О, сделайте! – воскликнул я со смешанным чувством ужаса и восторга. – Если брак может быть основан только на полном равенстве и согласии, зато противоположности порождают самые сильные страсти. Мы с вами – противоположности, настроенные почти враждебно друг против друга. Отсюда та сильная любовь моя к вам, которая представляет частью ненависть, частью – страх.

Но при таких отношениях одна из сторон должна быть молотом, другая – наковальней. Я хочу быть наковальней. Я не мог бы быть счастлив, если бы должен был смотреть на ту, которую люблю, сверху вниз. Я хочу любить женщину, которую я мог бы боготворить, – а это возможно только в таком случае, если она будет жестока ко мне.

– Что вы, Северин! – воскликнула Ванда почти гневно. – Разве вы считаете меня способной поступать дурно с человеком, который любит меня так, как любите вы, – которого я сама люблю?

– Почему же нет, если я оттого буду только сильнее боготворить вас? Истинно любить можно только то, что выше нас, – женщину, которая подчинит нас себе властью красоты, темперамента, ума, силы воли, которая будет нашим деспотом.

– Вас, значит, привлекает то, что других отталкивает?

– Да, это так. В этом именно моя странность.

– Ну, в конце концов, во всех наших страстях нет ничего исключительного и странного: кому же, в самом деле, не нравятся красивые меха? И кто же не знает и не чувствует, как близко родственны друг другу сладострастие и жестокость?»

Если учитывать желание писателя получать удовольствие от женской жестокости, то можно сказать, ему «валил фарт». Вначале он получал его сполна от баронессы Пистор, потом от стервозной жены Авроры фон Рюмслин. Последняя разорила его материально, довела до психического истощения, так что он скатился до написания дешевых порнографических романов. Однако стоп. Здесь все-таки стоит остановиться, отвлечься от личной жизни писателя, от его скандальной славы и, по случаю юбилея, напомнить: Леопольд фон Захер-Мазох дорог нам не только мазохизмом. Засим – небольшая биографическая справка.

Леопольд фон Захер-Мазох родился в Лемберге (Львове) в римско-католической семье начальника полиции Королевства Галиции и Лодомерии Леопольда фон Захера. Мать, Шарлотта, была дочерью профессора и ректора Львовского университета Франца фон Мазоха. Леопольд, старший сын в семье, был очень слабым: боялись даже, что он не выживет. Здоровье его улучшилось после того, как его отдали на выкармливание украинской крестьянке, которая, подобно няне Пушкина, воспитала у мальчика любовь к обычаям простого народа. Когда Леопольду было 12, семья переехала в Прагу, где он выучил немецкий язык. В университетах Праги и Граца он изучил юриспруденцию, математику и историю и в возрасте 19 лет (!) стал доктором права, работал приват-доцентом в Грацском университете. Прославившийся мазохизмом автор писал исторические исследования, пьесы, фельетоны, литературную критику, основал несколько журналов и был их редактором. Вообще, писал всю жизнь и был чрезвычайно плодовит. Для немцев открыл жизнь восточноевропейских народностей: обстоятельно, с любовью изучал язык, обычаи народов Галичины. Лучшие рассказы из народной жизни вошли в сборник «Галицийские рассказы», «Еврейские рассказы» «Польские еврейские рассказы».

В XIX веке его издавали в Галичине: роман «Новый Йов», исторический очерк «Княгиня Любомирска», новеллы «Привидение», «Еврейский Рафаэль», «Дикари», «Славянские женщины», «Мышь», «Господин и господа Рысь», «Заския», «Три свадьбы» и т.д. Его переводили на многие европейские языки, издавали большими тиражами.  Творчество Захера-Мазоха высоко оценивали Золя, Флобер, Доде, Дюма-отец и Дюма-сын. Ну, кажется, более чем достаточно, чтобы не сомневаться в величине таланта знаменитого австрийца.

Если же говорить о первых впечатлениях от прозы Захер-Мазоха (это, конечно же, была «Венера в мехах»), то, в первую очередь, поразил высочайший интеллектуальный уровень его героев, осмысливавших свои страсти в сравнении со страстями, скажем, библейских героев Юдифи и Олоферна. А еще – в поэтических описаниях природы, женской прелести прямо-таки сквозила русскость – из всех щелей били Тургенев и Гончаров. Не говоря уже о том, что и сама Ванда – по происхождению русская, и в романе действуют другие русские персонажи. К России Леопольд фон Захер-Мазох был неравнодушен:  был неплохо знаком с русским языком, а во многих его вещах ощутимо влияние Гоголя. Впрочем, Россия интересовала Захер-Мазоха как раз в связи с его узким сексуальным профилем. Нетрудно догадаться, как волновали мазохиста властные русские императрицы. В итоге – целый цикл: «Новеллы русского двора». Однако, как признают филологи, фактологическая сторона этих вещей во многом подвергается сомнению (чего не скажешь о галицийских повестях). В связи с тем же интересовало писателя русское хлыстовство, а точнее, практика реального воплощения «богородиц». «Богородицы», с одной стороны, не должны были творить плотский грех, выступали образчиками чистоты и свободы от плотских пороков. Однако поскольку они были для хлыстов живым воплощением Святого Духа, члены общины могли причащаться божественной субстанции: в число таких причащений входило и коллективное обладание «богородицей». Часто «богородица» становилась госпожой, повелевающей духовными рабами: могла обладать ими, мучить и умерщвлять. Захер-Мазох увидел в фигуре «богородиц» свой материал: результатом подобного интереса стали  романы «Губительница душ» и «Мардона».

Ну что ж, резюмируя все вышесказанное, можно сделать вывод: великого мазохиста стоит читать и перечитывать – за большой талант и интеллект, а также за смелость, откровенность и интерес к России.