Сейчас посмотрю в словаре

Александр Афанасьевич Потебня изучал мысль, вскормленную словом. Фото 1887 года

Так совпало, что позавчера, 22 сентября, случились сразу две круглые даты, связанные с отечественным языкознанием. В этот день (по новому стилю) исполнилось 180 лет языковеду, литературоведу и философу Александру Афанасьевичу Потебне (1835– 1891) и 115 лет Сергею Ивановичу Ожегову (1900–1964).

Потебня считается первым российским лингвистом-теоретиком. Выпускник, впоследствии профессор Харьковского университета, создатель харьковской лингвистической школы, он занимался соотношением мышления и языка. Одна из его работ, написанная в 26-летнем возрасте, так и называется – «Мысль и язык». Новаторство Потебни, который следовал идеям немецкого лингвиста Вильгельма фон Гумбольдта, в том, что он предложил рассматривать языки и их развитие как систему, исследуя разнообразные языковые связи и отношения. «Слово не есть... внешняя прибавка к готовой уже в человеческой душе идее необходимости. Оно есть вытекающее из глубины человеческой природы средство создавать эту идею, потому что только посредством него происходит и разложение мысли. Как в слове впервые человек сознает свою мысль, так в нем же прежде всего он видит ту закономерность, которую потом переносит на мир. Мысль, вскормленная словом, начинает относиться непосредственно к своим понятиям, в них находит искомое знание, на слово же начинает смотреть как на посторонний и произвольный знак и представляет специальной науке искать необходимости в целом здании языка и в каждом отдельном его камне».

А вот уж Ожегова знает всякий – благодаря составленному им и многократно переиздававшемуся «Словарю русского языка». Вообще не так уж мало людей на свете, которые любят читать энциклопедии и словари как книги – перелистывая подряд, неспешно переходя от слова к слову: белорыбица, белоснежный, белошвейка, белошвейный, белоэмигрант, белуга (цитирую ожеговский словарь 1986 года – «издание 18, стереотипное», 57 тыс. слов)… По крайней мере в доинтернетовские времена такие «словарефилы» встречались нередко. Сейчас-то, конечно, проще найти нужное слово посредством Google или Yandex. Да и сам словарь изменился. Когда главный редактор журнала «Юность» Валерий Дударев, филолог по образованию, узнал, что я собираюсь писать статью про Ожегова и, естественно, про словарь, то вскричал восторженно:

– А открой букву «н» и найди «нечисть» – знаешь, какой там пример употребления этого слова? «Белогвардейская нечисть»!

У Дударева то же издание, что и у меня, – почти тридцатилетней давности, но в современной версии словаря такой пример вряд ли бы сохранился. Это при «старом режиме» было ясно, кто «наши» и кто «не наши», а теперь называть противников большевизма «нечистью» как-то совсем неполиткорректно. Так и оказалось: сегодня онлайн-словарь сочетает «нечисть» со словом «фашистская». Какое прилагательное украсит «нечисть» в будущем, неизвестно. Когда-то моя учительница русского наливалась помидорным соком от ярости, если слово «кофе» нерадивые школяры писали и произносили в среднем роде. А сейчас – пожалуйста: хоть «черный кофе», хоть «черное кофе» – волноваться не о чем, все дозволено: меняется жизнь – меняется язык.

Первое издание словаря Ожегов выпустил еще в 1949 году. При жизни Сергея Ивановича вышли шесть изданий.

Сергей Иванович Ожегов – человек и словарь Иллюстрация из «Словаря русского языка». М., 1986 Фото Евгения Никитина

До того как прославиться словарем, Сергей Иванович Ожегов родился в Тверской губернии в семье инженера-технолога бумажно-картонной фабрики. Затем Ожеговы переехали в Петербург, где Сергей закончил гимназию и стал студентом филологического факультета Петроградского университета. Cудьбы кабинетного филолога, исследующего языковые тонкости в тиши библиотек под шорох фолиантов, не получилось: из-за Первой мировой занятия в университете прервались, а Ожегова призвали в действующую армию. Военная служба длилась до 1922 года, затем Ожегов вернулся к филологии, чтобы уже никогда с ней не расставаться. После учебы на факультете языкознания и материальной культуры он поступил в аспирантуру, куда его рекомендовали университетские преподаватели Виктор Виноградов и Лев Щерба. С 1936 года жил в Москве, преподавал в вузах, позднее начал работать в Институте русского языка и стал одним из составителей «Толкового словаря русского языка» (1935–1940) под редакцией Дмитрия Николаевича Ушакова.

Вот что писал Ожегов в предисловии к четвертому изданию словаря: «Сорок лет тому назад, в разгар гражданской войны, когда созидательный гений русского народа закладывал первые основы социалистического строя, В.И. Ленин, заботясь о народной культуре, предложил создать новый, современный словарь русского языка. Профессор Московского университета Д.Н. Ушаков был в числе тех, кто откликнулся на призыв В.И. Ленина. И вот 25 лет тому назад вышел первый том «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова. 20 лет тому назад, накануне Великой Отечественной войны, вышел четвертый, последний, том словаря. Так был создан первый словарь русского языка советской эпохи.

После Второй мировой войны, когда советская культура русского народа получила мировое признание и русский язык стал изучаться во многих странах мира, словарь Ушакова как классический свод современной русской лексики переиздается в Китае и США, во Франции и Японии. Ни один русско-иноязычный словарь в Советском Союзе или за рубежом не выходит теперь без знакомства со словарем Ушакова. И не только потому, что Словарь Ушакова – свод современной русской лексики – ведь язык развивается, и словарный состав все время пополняется и изменяется, – а потому, что в своей структуре он воплотил лучшие традиции русской науки, идеи И.А. Бодуэна де Куртене, А.А. Шахматова, Л.В. Щербы, В.В. Виноградова и неповторимого по тонкости анализа слова филолога-пушкиниста и математика Б.В. Томашевского. Автор настоящего словаря считает за честь, что он был одним из составителей словаря Д.Н. Ушакова.

Первоначально, в самый канун Великой Отечественной войны, настоящий словарь был задуман как сокращенный словарь Ушакова. По такому плану мы с покойным проф. Г.О. Винокуром и составили во время войны часть первого варианта словаря. Но уже первое издание 1949 года не было простым сокращением словаря Ушакова: наблюдения над развитием современного языка позволили мне уточнить определения значений слов, стилистические их характеристики, нормативные рекомендации, вопросы отбора слов. В издание 1952 года внесены были многие уточнения в этом же направлении. Принципы составления краткого нормативного словаря современного языка изложены мною в статье «О трех типах толковых словарей современного русского языка» (журнал «Вопросы языкознания», 1952, № 2).

Автор стоит на той точке зрения, что современный русский литературный язык советской эпохи представляет собой, по сравнению с языком XIX и начала XX века, новый этап в историческом развитии русского литературного языка. Это позволяет в настоящем издании сделать более строгой нормативную сторону словаря, усовершенствовать его как пособие по повышению культуры речи...

Забота о культуре речи – всенародное дело. Поэтому автор обращается ко всем читателям с просьбой сообщать свои замечания о словаре, а также сведения о всяких отклонениях от правильности и чистоты русского языка, наблюдающихся в современной устной и письменной речи».

Есть такая байка: когда к Сергею Ивановичу обращались с просьбой подсказать, как пишется то или иное слово, он неизменно отвечал: «Подождите, пожалуйста, я посмотрю в словаре».

Так что заглядывайте в словари – и чтобы писать и говорить правильно, и чтобы не отставать от жизни: вдруг «кофе» стало уже не только «черным», но и «черной»? И вернулись стародавние времена, о которых писал Потебня, когда «между родным словом и мыслью о предмете была такая тесная связь, что, наоборот, изменение слова казалось непременно изменением предмета»?