«Зазубрина» в Сибири

Всеволод Емелин, Алексей Цветков, Андрей Родионов, Юрий Клавдиев, Екатерина Троепольская и Герман Лукомников (слева направо) вызвали живой отклик у публики.

Город Канск стоит на притоке Енисея – реке Кан. Построен в XVII веке для обороны от енисейских киргизов. Потом в острог стали подселять ссыльных крестьян, потом подтянулись чиновники, купцы, дворяне. Возвели заводы. В начале ХХ века открылось первое культурное заведение – кинематограф купчихи Яковлевой. В Первую мировую здесь развернулся лагерь для военнопленных, потом закрутилось партизанское движение: белые против красных. Ну и ссыльных, конечно, хватало. Декабристы, участники польского восстания, большевики, марксисты, революционеры, соратники Чернышевского. Во времена сталинских репрессий – интеллигенция, облагораживавшая умы. Недаром в городе 17 библиотек и даже один библиотечный колледж. Говорят, единственный в Красноярском крае. А прямо сейчас здесь проходит 14-й по счету Международный Канский видеофестиваль и параллельно – его «отростки»: литературный и архитектурный фестивали.

Все это по своей задумке площадка для экспериментов на стыке видеоарта, кино и современного искусства. Территория хулиганства и свободы в противовес Голливуду и цензуре. Жюрить или презентовать свою работу в Сибирь ежегодно приезжают режиссеры, продюсеры, искусствоведы и художники из разных стран, в этом году – из Голландии, Германии, Португалии, Аргентины. Ну и, конечно, наши, российские. Некоторые оставляют местным жителям в подарок арт-объекты: к примеру, музыкальную башню из березовых срубов – потянешь за рычаг, раздается колокольный перезвон. Хулиганы уже успели ее поджечь, и башня слегка обуглилась. Но это можно воспринять как часть концепта. Еще один арт-объект – канская пальмовая аллея из морозоустойчивых аляписто-гротескных пальм из папье-маше, металла, гипсокартона и прочих подручных материалов. В этом игровом пересмешничестве канских атрибутов и символов тоже чувствуется протест и неформальность. Да и Канск в целом довольно странное средоточие деревянной дореволюционной провинции, социалистической индустриальности и постсоветского упадка с неожиданными пятнышками условного Винзавода (Центр современного искусства в Москве).

Литературный фестиваль проклюнулся года два назад из выступлений поэта Андрея Родионова, драматурга Екатерины Троепольской и сейчас приобрел некоторый размах. Называется он «Зазубрина». И не только потому, что зазубрина это некоторое нарушение гладкости, в чем и заключается суть искусства. Дело также в том, что Канск – часть литературной карты. Мало того, что здесь женился и недолго жил писатель-сатирик Ярослав Гашек (1883–1923), автор знаменитого бравого Швейка. Еще в этом городе обитал и тоже, кстати, завязал романтические отношения с будущей супругой другой прозаик – Владимир Зазубрин (1895–1937), автор, как считается, первого советского романа «Два мира» (1921) о разгроме колчаковцев. Роман хвалили Ленин и Горький, отрывки зачитывались вслух в воинских частях. Кстати, сам Зазубрин побывал по обе стороны фронта, он перешел от колчаковцев к красным в октябре 1919-го. Слег с сыпным тифом, оклемался в Канске, где остался работать очеркистом, корреспондентом «Красной звезды», сотрудником журнала «Сибирские огни», для которого искал авторов по всей Сибири. Написал повесть «Щепка» о чекистах и красном терроре (по материалам реальных бесед с чекистами). По ней сняли фильм в 1992-м, а напечатали чуть раньше, в 1989-м, под самый занавес Союза. Под конец жизни Зазубрин переехал с семьей в Москву, где работал в Гослитиздате и «Колхознике», создал роман об алтайской коллективизации. В 1937-м, как водится, был расстрелян вместе с женой за «членство в диверсионно-террористической организации». До этого, в 1928-м, его исключили из партии за участие во «внутрипартийной оппозиции», а еще раньше его повесть была разгромлена рапповским критиком как слюнявый пасквиль на революцию и компартию.

Гостей фестиваля потчевали сибирской экзотикой, включая катание на телегах. Фото автора

В общем, в минувший вторник в рамках «Зазубрины» в канском драматическом театре сразу после фильма о чехословацком андеграунде состоялось чтение современных писателей. Помимо автора этих строк в программу вошел контркультурщик, лауреат премий НОС и Андрея Белого прозаик Алексей Цветков, представивший свой рассказ «Мировая революция». Читали рассказ местные актеры и студенты красноярского видеокампуса. Видеокампус – это трехгодичная летняя школа-практикум для будущих киношников, куда приезжают преподавать ведущие мастера и эксперты. После презентации текста Цветкова прошла премьерная читка пьесы «Победоносец» Юрия Клавдиева – драматурга, сценариста (призера «Кинотавра-2007» за сценарий к фильму Мизгарева, также писал для Германики), представителя движения «Новая волна», вокалиста и автора текстов нойз-рок-группы. Также в театре показали пьесу Андрея Родионова и Екатерины Троепольской «Прорубь». Эта пьеса в стихах и представляет собой телевизионную трансляцию праздника Крещения. Поставил пьесу Андрей Сильвестров, он же сейчас снимает по ней фильм.

Публика откликалась живо, экспрессивно. Причем не только театральная, но и городская. Всю эту неделю на главной площади Канска, возле памятника неизвестному художнику (еще один арт-объект) современные поэты декламируют свои стихи. Это Андрей Родионов, Всеволод Емелин, Герман Лукомников, которых полюбили за зрелищность выступлений и смелую гражданскую экспрессию. В этом году перформансист-палиндромист Лукомников (бывший Бонифаций) вошел в жюри канской конкурсной видеопрограммы.

Но стихами и прозой дело не заканчивается. Канский фестиваль не обошелся без презентации в рамках проекта видеопоэзии «Пятая нога» (одноименный фестиваль, называвшийся раньше «Зря», проходит ежегодно в Москве, курируют его Родионов и Троепольская). Видеопоэзия как новый постмодернистский и синкретический жанр очень вписывается в общую экспериментальную канву происходящего. Туда же можно отнести и наши поездки по сибирским таежным лесам и деревням с камерой наперевес. Все присутствовавшие участвовали в совместном фильме, каждый мог побывать режиссером и выстроить кадр. Деревенские жители катали нас на телегах, устраивали плясовые и потрясали сумасшедшей эклектикой музейных экспозиций. Кости мамонтов, бюсты почитаемого экскурсоводами Дзержинского, тюремные кандалы и партизанские гильзы. Железного Феликса когда-то приговорили в окрестные деревни на пожизненное поселение, но он умудрился сбежать на Капри к Горькому. Местные помогли санями и лошадью.

В общем, исторические аллюзии у этих краев, конечно, нерадужные. Зато теперь здесь живет Канский фестиваль. Народ, хоть и неохотно, но привыкает к странному, необычному, выбивающемуся из моды. Да и фестиваль не случайно носит название Frontier – граница. На целую неделю город и округа превращаются в культурный центр. Кипят дискуссии о месте художника в современном обществе, в котором, с одной стороны, правит коммерция, с другой – розги системы. Пускай рубль падает, зато в сосновых борах Сибири в эти дни разжигаются костры, бурлят разноязыкие споры и ходят по рукам бутыли с самогоном. А это обнадеживает. 

Москва–Канск