Беззащитны шипы

Наш любимый Андре Моруа. Фото из Исторического архива штата Синалоа, Мексика

Аннотация обещает, что поздний роман плодотворного француза Андре Моруа (1885–1967) впервые переведен на русский. Что, мол, «Сентябрьские розы» ничем не уступают полюбившимся русскому читателю книгам «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Верим, верим и соглашаемся. Правда, честно скажу, никогда не зачитывалась этим всерьез, не держала под подушкой, не рыдала над страстными диалогами, не вешала портрета Моруа на стенку. Но не питать к нему симпатий невозможно. Прожил больше 80 лет, написал сотни книг, статей и разножанровых произведений. Классик биографического романа. Автор популярных в России книг «Семейный круг», «Жизнь Александра Флеминга», «Карьера Дизраели», «Байрон», «Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго», «Три Дюма», «Прометей, или Жизнь Бальзака» и многих других.

Но что же «Сентябрьские розы»? Если, подобно кэрролловской герцогине, искать во всем мораль, то все однозначно просто. У мужчин за 50, как известно, бес в ребро. Как бы те ни любили преданных жен, их тянет поволочиться за первой же подмигнувшей юной красавицей. Они становятся сентиментальны, романтичны, капризны и слегка глупы. Наверное, так проявляется паника перед близящейся старостью и смертью. Так вот, женам в такой ситуации ни в коем случае нельзя давить, опекать и порхать наседкой. А в случае если ваш муж человек творящий или даже великий – выступать железным продюсером, секретарем, пиар-менеджером, а вовсе не трепетной ланью, не страстной пантерой. Напротив, нужно подарить задыхающемуся супругу молодой аромат непосредственности, чувственности, даже бесстыдства. Супруги из «Сентябрьских роз» Гийом и Полина Фонтен как раз переживают семейный кризис. Он – писатель, она – его Пигмалион. Но старику Фонтену (а ему между тем всего-то 56, в этом возрасте сам Андре Моруа служил капитаном на фронтах Второй мировой)… 

Любовницы любовницами, а жены лучше. Адольф Вильям Бугро. Купальщицы. 1884. Институт искусств, Чикаго

Старику Фонтену тяжело. Ему хочется вырваться из мышеловки мещанства. Ему жмут ордена, подвязки и членство во Французской академии. Он устал от славы, ему наплевать на Нобелевскую премию. Между тем супруга Полина только и знает, что подстегивает его писать, публиковаться, обедать с издателями и политиками, посещать дипломатические вечера и приемы. Она строга, холодна и за 25 лет брака так и не перешла с мужем на ты. И вот появляются молодые красотки. Сначала русская художница Ванда, злая хищница, белоэмигрантка. Гийом поддается, влюбляется, берется продвигать картины своей дивы. Светское общество пережевывает и обсасывает сплетню. Но для Полины эта связь убийственна. Она тяжело заболевает. Муж мечется между обездвиженной супругой и шантажирующей соблазнительницей, но в конце концов выбирает семейный якорь. Роман с Вандой сходит на нет. Полина воскресает. Но, вместо того чтобы стать мягче и романтичнее, она бросается пасти и понукать пуще прежнего. Гийому хочется порассуждать с женой о высоком, а та твердит только о бытовом, как нянька и мамка. Отказывается, как тот ни просит, сопровождать его в писательском турне по Южной Америке. А там, в Перу и Колумбии, Гийом, конечно, попадает под чары колдуньи и блестящей актрисы Долорес-Лолиты. Она щебечет, поет, хрипит, искрится, и мужчина сдается. Ныряет с головой в омут телесной любви, ревнует, сияет, молодеет и, по расставании, даже пускается сочинять сентиментальные любовные стишочки. «Но сентябрьских роз горька планида:/ Суждено им скоро облететь./ Как боюсь я декабря, Лолита,/ Как хочу я больше не стареть». В Париже о его страсти тут же узнают, Полина снова раздавлена. Она принимается пытать мужа, допрашивать, морить бессонницей, вступает в переписку с разлучницей и, как часто бывает с женщинами, затевает с ней дружбу, шлет подарки и спустя год после турне Гийома даже устраивает Долорес театральные гастроли в Европе. 

Ох уж эта богемная жизнь. Сплошные рюмки да искушения. Петер Северин Кройер. Художники за завтраком. 1883. Художественный музей Скагена, Дания

Колдунья-актриса приезжает в Париж, а Гийом оттуда бежит, лишь бы с ней не встречаться. Тогда-то и случается встреча двух женщин: сдержанной добродетели и дикой ребячливости. Любовница растолковывает жене: «Умные рассудочные женщины зачастую проигрывают в любовных играх... Мужчины ищут в женщинах немного праздника». В общем, учит ту быть поэтичной, шаловливой, нежной и милосердной. И дает пару женских советов: «Вы напрасно, Полина, не закрашиваете седину и так мрачно одеваетесь… Вы могли бы выглядеть лет на десять моложе». Полина прозревает и в итоге благодаря дерзкой и вольной актрисе пара воссоединяется сердцами. Муж снова влюблен в жену, жена в мужа. Увлекательная беллетристика, что уж там.

Но есть в этой книге кое-что, что будет в особенности интересно писателям. Здесь много рассуждений о вещах, о которых модно спорить сейчас в России – о выстраивании писательской биографии, о взаимосвязи таланта и стратегии, о пиаре и вдохновении. Гийом Фонтен постоянно говорит об этом со своим молодым учеником, начинающим литератором. И дает драгоценные советы. «Не стоит жить в Париже… Приезжайте сюда время от времени, чтобы изучать мир, который вам следует все же знать, но работать надлежит в одиночестве. Никогда не встречайтесь лично с издателем или главным редактором газеты. Завяжите с ними переписку, если в этом есть необходимость, но не принимайте в расчет их поступки или советы… Не стоит заботиться о рыночной стоимости книги... Никогда не слушайте советов супруги, любовницы, льстеца… Публикуйте мало… Раскрывайте свою ладонь, только если она полна. И главное: заботьтесь прежде всего о форме… Фо-о-орма, друг мой. Фо-о-орма… Лишь она одна порука тому, что произведение будет жить долго. Сюжет не значит ничего».

 Вот здесь теоретики, конечно, с Фонтеном поспорили бы. А русские формалисты и вовсе опровергли бы. Ибо сюжет от формы по-аристотелевски неотделим. Впрочем, какая разница. Главное – сентябрьские розы. Розы, а не морозы. Любовь, а не морковь. 

Андре Моруа. Сентябрьские розы: Роман/ Пер. с франц. А. Смирновой. – СПб.: Азбука-Аттикус, 2015. – 224 с. (Азбука-классика)