Ну вот – 800!

Книги, книги, книги… Фото Алины Салевич

Конечно, есть и другие книжные и литературные юбилеи. Нас, дорогие читатели «НГ-EL», буквально накрывает вихрь юбилеев. Сбивает с ног. Вот, к примеру, вчера исполнилось 80 лет со дня рождения пламенного публициста-перестроечника Юрия Карякина. Это приятно.

С другой стороны, 115 лет назад в Ясной Поляне в пожаре погибли рукописи Льва Толстого. Ничего приятного, конечно, но в русской истории вообще мало приятного. К примеру, завтра также стукнет 225 лет с того дня, как Екатерина II повелела отдать под суд писателя Александра Радищева, автора знаменитого романа «Путешествие из Петербурга в Москву».

Но это еще не все. Сегодня ровно 100 лет со дня рождения поэта Михаила Матусовского (1915–1990), знаменитого советского песенника, фронтовика, автора текстов «Школьного вальса» и «Подмосковных вечеров». Помните?

«Был голос робок, мел в руке дрожал, / Но ты домой с победою бежал!»

Посвящено, между прочим, первой учительнице поэта. Из луганской средней школы. Там же, в Луганске, стоит ему памятник. К сожалению, название этого города в последнее время приобрело другое, печальное значение. Ну а кто же не помнит: «Что ж ты милая смотришь искоса,/ Низко голову наклоня?..» или «Речка движется и не движется, вся из лунного серебра…».

«Ex libris» гордится своей чистоплотностью. Фото Андрея Щербака-Жукова

Или: «С чего начинается Родина» (кто не заучивал слова этой песни на школьных утренниках?), «На безымянной высоте», «Крейсер «Аврора»... Все эти тексты напрочь засели в нашей постсоветской коллективной памяти. Тех, кто родился после 1991-го, это, наверное, не касается, но они-то и книги вряд ли читают.

Или все же читают? Ну хотя бы на гаджетах…

Ну, да пусть с ними. А мы, пока вы... Стоп. Рано. Нужно объявить главный наш юбилей. Главный, так сказать, повод. Вы, дорогой наш читатель, сейчас держите ровно 800-й номер приложения «Ex libris» к «Независимой газете».

«Цифра как цифра», – возразите вы. «А вот и нет!» – рявкнем мы запальчиво. Конечно, настоящий юбилей это 1000. Но до тысячного номера еще больше двух лет. А 500, то есть полтысячи – уже давно в прошлом. А 800 тоже цифра непростая, а очень даже символическая и имеющая литературные корни и традиции.

Вот, к примеру, замечательные стихи отличного питерского поэта Олега Григорьева.

Если кто не знает, это автор знаменитых, ушедших в народ строк: «Я спросил электрика Петрова:/– Для чего ты намотал на шею провод?/ Петров мне ничего не отвечает,/ Висит и только ботами качает».

Так вот у него есть еще и такие стихи. Кстати, видимо, о том же персонаже. Или у них там в городе Петра все Петровы? Так вот:

«Петров лежал с открытым ртом/ В фуфайке на спине./ И сверху вниз кубинский ром/ Лить приходилось мне.// Вдруг замечаю – что за черт!/ Осталось мне так мало –/ Я лью да лью, а он уж мертв,/ Грамм восемьсот пропало».

Венедикт Ерофеев: я просто хереса хочу… 800 граммов. Фото Евгения Лесина

«Грамм восемьсот» – ключевое слово. Кстати, завтра будет еще один юбилей – исполнится ровно четверть века, как официально закончился советский сухой закон 80-х. Ну то есть были на уровне законов и постановлений отменены все ограничения на производство, продажу и употребление алкоголя, введенные пятью годами ранее.

Но мы не об этом. Мы о восьмистах граммах.

Помните же первые главы поэмы Венедикта Ерофеева «Москва–Петушки»?

«– Будете чего-нибудь заказывать?

– А у вас чего – только музыка?

– Почему «только музыка»? Бефстроганов есть, пирожное. Вымя…

Опять подступила тошнота.

– А херес?

– А хереса нет.

– Интересно. Вымя есть, а хереса нет!

– Оч-ч-чень интересно. Да. Хереса нет. А вымя есть.

И меня оставили. Я, чтобы не очень тошнило, принялся рассматривать люстру над головой…

Злые языки говорят, что это мы… Фото Алисы Ганиевой

Хорошая люстра. Но уж слишком тяжелая. Если она сейчас сорвется и упадет кому-нибудь на голову, будет страшно больно… Да нет, наверное, даже и не больно: пока она срывается и летит, ты, ничего не подозревая, пьешь, например, херес. А как она до тебя долетела, тебя уже нет в живых. Тяжелая это мысль: ты сидишь, а на тебя сверху – люстра. Очень тяжелая мысль…

Да нет, почему тяжелая?.. Если ты, положим, пьешь херес, если ты уже похмелился, не такая уж тяжелая это мысль… Но вот если ты сидишь с перепою и еще не успел похмелиться, а хереса тебе не дают – вот это уже тяжело… Очень гнетущая мысль. Мысль, которая не всякому под силу, особенно с перепою.

А ты бы согласился, если бы тебе предложили такое: мы тебе, мол, принесем сейчас 800 граммов хереса, а за это мы у тебя над головой отцепим люстру и…

– Ну как, надумали? Будете брать что-нибудь?

– Хереса, пожалуйста. 800 граммов.

– Да ты уж хорош, как видно! Сказано же тебе русским языком: нет у нас хереса!

– Ну… Я подожду… Когда будет…

– Жди-жди… Дождешься!.. Будет тебе сейчас херес!

И опять меня оставили. Я вслед этой женщине посмотрел с отвращением. В особенности на белые чулки безо всякого шва; шов бы меня смирил, может быть, разгрузил бы душу и совесть…

Отчего они все так грубы? А?»

Дело не в том, что они все грубы.

И дело не в том, что херес.

В конце концов что такое херес? Для Ерофеева. Точнее, для персонажа поэмы, конечно. Не спиртное же, не напиток ведь, разумеется. Просто нечто проникновенное, что ему желанно, а к тому же и 800 граммов. 800 – это вам не пол-литра. И не 0,7. Это «бомба». Так ведь, кажется?

Но мы опять о другом.

…На самом деле все у нас не так. Фото Алисы Ганиевой

Мы о том, что мы очень любим поэта Олега Григорьева и прозаика Венедикта Ерофеева. Это одни из лучших русских писателей.

И очень жаль, что Венедикт Ерофеев не писал стихи для детей (а может, писал?), а Олег Григорьев не изучал творчество норвежцев (хотя откуда мы-то знаем?).

Ну и что?

Им можно.

Они не работали в книжной газете.

Мы их любим. И работаем в книжной газете. И рады этому.

Это наша литература.