Андрей Щербак-Жуков
Он пытался вернуть человечество в Рай. Фото © РИА Новости
Нет, никак не случайно рассвет анималистики во всех видах искусств пришелся на вторую четверть ХХ века. В изобразительном искусстве это в первую очередь Василий Ватагин, Евгений Чарушин. Ну а в литературе – конечно, Виталий Бианки. Хотя и Чарушин писал очень трогательные рассказы о животных. И все-таки – Бианки и только Бианки. Его «Лесная газета на каждый год» – главная книга для всех биологов и натуралистов. А про того, кто не читал рассказа «Как муравьишка домой спешил» или хотя бы не видел мультфильма, снятого по нему, можно сказать, что у него просто не было детства.
Животных рисовали и лепили во все времена. Взять хоть рыбные развалы Франса Снейдерса (в Эрмитаже есть отличная коллекция), хоть живописного зайца и графического носорога Альбрехта Дюрера, хоть всевозможных коней скульптора Петра Клодта. Да и придумывали истории о них испокон веков. Фольклористы по традиции делят сказки на три категории: волшебные, бытовые и сказки о животных. Животные были героями басен Эзопа, Лафонтена и, конечно, дедушки Крылова. Но это немного не то.
Баснописцы и сказочники просто наделяли животных гиперболизированными человеческими чертами. По той простой причине, что сами себя еще не особенно отделяли от животного мира. До самого конца XIX века человеческая цивилизация была аграрной. И вдруг произошел слом, переход к технологической цивилизации. Который означал не просто отрыв от матери-природы, а переход от союза с ней к прямой конфронтации. Человек воевал с природой и в давние времена: леса, покрывавшие всю территорию Европы еще в Средние века, были выведены человеком, он же уничтожил быка-тура, предка лошади тарпана, а по мнению многих, и мамонта. Но именно с наступлением ХХ века произошло настоящее «изгнание из Рая».
И наиболее чувствительно это переживали поэты. Тяга к дикой природе особенно чувствуется у акмеистов. От хрестоматийного жирафа Николая Гумилева: «Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд/ И руки особенно тонки, колени обняв./ Послушай: далеко, далеко, на озере Чад/ Изысканный бродит жираф» – до не столь известных махайродусов (более известных под русским названием «саблезубые тигры») Михаила Зенкевича: «Корнями двух клыков и челюстей громадных/ Оттиснув жидкий мозг в глубь плоской головы,/ О махайродусы, владели сушей вы/ В третичные века гигантских травоядных». Эту тенденцию почувствовал и в свойственной ему иронической манере обыграл в своей «Чайке» Чехов: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли…»
Так художники слова оплакивали общечеловеческое «изгнание из Рая». Однако новое поколение начало искать пути преодоления этой ситуации. В англосаксонской культуре все началось раньше. Поскольку и технический прогресс их «накрыл» раньше. Я имею в виду Эрнеста Сетона-Томпсона. Однако и жизнь, и творчество этого выдающегося человека больше всего напоминают попытки ухватиться за соломинку – по мере скромных человеческих сил воспротивиться естественным законам развития общества. Потомок древнего дворянского рода, он много времени проводил в лесах и полях, изучал быт и фольклор индейцев и эскимосов. Он же основал скаутское движение – то есть учил городских мальчиков жить и выживать на лоне природы. Об этом он написал книгу «Маленькие дикари». И все-таки самые известные его книги – это те, героями которых были животные. Не как символы человеческих пороков и добродетелей, а как полноценные литературные персонажи. Сетон-Томпсон подсознательно хотел вернуть стремящегося к техническому прогрессу и урбанизму человека в лоно природы. Конечно, не смог. Однако сделанное им граничит с кощунством: он доказал, что животные – звери и птицы – могут быть такими же полноценными литературными героями, как люди. А это значит, что у них есть душа. Может быть, не такая, как у человека, но – есть.
Неожиданное развитие получила тема единения с природой в советской литературе 30-х годов. Мать-природа буквально спасла удивительного писателя-стилиста Михаила Пришвина. Рассказы о лесе и его обитателях позволили ему и избежать восхваления достижений коллективизации, и не оказаться в опале.
Был и обратный процесс – эта же магическая сила сделала писателя из естествоиспытателя и путешественника Бориса Житкова. Конечно, важную роль в его судьбе сыграл Корней Чуковский, с которым они учились еще в школе. Но и сила природы тоже.
Волшебным образом мать-природа берегла и Виталия Бианки. Он был из дворянского рода. По одной из версий, его предки были немцами, носили фамилию Вайс, то есть «белый». Один из его предков был оперным певцом и готовился к длительным гастролям в Италии, и его импресарио посоветовал придумать «итальянский» псевдоним. Тот назвался Бианки – от итальянского bianko, что тоже означает «белый». По другой версии, его предки были из Италии. Что бы там ни было, в годы террора им неоднократно интересовались карательные органы. Ведь его отец – Валентин Бианки – работал в орнитологическом отделении Зоологического музея Академии наук в Петербурге. Сам же Виталий Бианки не доучился – с физико-математического факультета Петроградского университета он в 1916 году был призван в армию. В феврале 1917 года он был избран в Совет солдатских и рабочих депутатов и вступил в партию эсеров. Кстати, кроме того, он входил в комиссию по охране художественных памятников Царского Села. С весны 1918 года Бианки начал работать в эсеровской газете «Народ», выходившей в Самаре. Затем он жил в Уфе, Екатеринбурге, Томске и, наконец, осел в Бийске.
Именно в Бийске, на Алтае, Виталий Бианки сформировался как натуралист и начал формироваться как литератор. Его дочь Елена вспоминала потом: «Больше всего поразила, прямо потрясла отца природа Алтая. Там он прожил четыре трудных, но счастливых года. Жил в Бийске, преподавал биологию в школе. […] тайны открывал он вместе со своими первыми учениками, устраивая для них экскурсии за город. А кроме того, с жаром участвовал в создании краеведческого музея (теперь это музей его имени), собирал материал, для которого также совершал летом длительные экспедиции. Читал лекции по орнитологии на учительских курсах, участвовал в работе местного Общества любителей природы, работал инструктором-музееведом в уездном земстве, изредка публиковал в местной газете «Алтай» небольшие заметки о жизни птиц, подписываясь В.Б. или В. Б-н».
В биологии есть максима: филогенез повторяется в онтогенезе. Это значит, что каждая особь, а также каждая личность в своем развитии в той или иной форме повторяют историю развития вида. К примеру, у человеческого эмбриона на определенной стадии созревания есть жабры… Так и в судьбе Бианки, как и в судьбе человечества, было свое «изгнание из Рая»… Уже в 1921 году его дважды арестовывали, но отпустили «за отсутствием улик». Еще три с половиной недели он просидел в тюрьме как заложник еще с 79 такими же неблагонадежными гражданами. А в сентябре 1922-го Бианки предупредили, что готовится его новый арест. И тогда он оформил себе командировку и вместе с семьей уехал в Петроград.
Тут-то и началась его литературная деятельность по-настоящему. Он сразу же вступил в кружок детских писателей при Петроградском педагогическом институте дошкольного образования. В этот кружок входили упомянутые выше Чуковский и Житков, а также Самуил Маршак и многие другие писатели. И уже в 1923 году в журнале «Воробей» вышел первый рассказ Бианки; по иронии судьбы он назывался «Путешествие красноголового воробья». После этого дебюта его рассказы и сказки о животных начали печататься в самых разных детских журналах страны: «Новый Робинзон», «Ёж», «Чиж», «Мурзилка». Начали выходить и книги Виталия Бианки.
Однако отношения с журналом «Воробей» оказались самыми крепкими. В 24–25-м годах практически в каждом номере этого журнала печаталась главная книга Бианки «Лесная газета». С одной стороны, это был сезонный календарь природы, а с другой – сложное по структуре и оригинальное по форме литературное произведение. Для того чтобы увлекательно и доходчиво рассказать ребятам о жизни леса, Бианки воспроизвел самые разные газетные приемы: фельетоны, хроники, объявления, телеграммы в редакцию. Писатель-натуралист удивительным образом в одном произведении соединил науку, литературу и игру.
В Петрограде его еще дважды арестовывали, приговаривали к ссылке, но благодаря заступничеству различных влиятельных людей, включая Горького, Виталию Бианки удалось избежать самого страшного. В первом случае он вернулся в Ленинград уже через три года, во втором – его освободили еще скорее… Зная судьбы многих других, про кого могли написать, как про Бианки: «сын личного дворянина, бывший эсер, активный участник вооруженного восстания против советской власти», – можно подумать – повезло. А я скажу, что его берегла сила матери-природы, к которой он не только сам регулярно прикасался, как мифический Антей к Земле, но и через свое литературное творчество помогал прикоснуться другим людям. В первую очередь – детям.
Кроме таких известных произведений, как «Мышонок Пик», «Кузяр-бурундук и Инойка-медведь», «Анюткина утка», «Терентий-тетерев», «Чей нос лучше?» у Виталия Бианки есть книга о его коллегах, писателях-анималистах. Она называется «Переводчики с бессловесного».
Точнее не скажешь.
Звери, птицы, деревья, травы не умеют говорить, но природа умеет влиять на жизнь человека и без слов. И доказательство тому – судьба Виталия Бианки, первого мастера перевода с бессловесного.
