Над пропастью не ржи

Сейчас, когда все вокруг бунтуют, возвращается интерес к Сэлинджеру.
Фото ИТАР-ТАСС

Если вам 16 лет и вас раздражает всё вокруг, то кто прав – вы или всё вокруг?..

Самая известная книга на эту тему – роман «Над пропастью во ржи». Ее автор – мировой классик XX века Джером Давид Сэлинджер. Этот американский писатель скончался 27 января 2010 года в возрасте 91 года. «Над пропастью во ржи» – не единственная его книга, но по праву считается его главным произведением. О ней мы и будем говорить.

Во всех выпусках новостей по поводу смерти писателя отмечалось, что эта книга заслужила одобрение как критиков, так и «простых читателей». И действительно: роман стал культовой книгой 1960-х годов и на Западе, и в СССР. На Западе тогда на подъеме были битники, хиппи и прочие неформалы и представители контркультуры. Молодежь хотела больше свободы, чем было тогда в мире взрослых, и бурно протестовала против условностей и ограничений этого мира. В СССР в то же время были шестидесятники – с рядом оговорок, советский вариант хиппи. Но нельзя сказать, что Сэлинджер всего лишь оседлал поднявшуюся до него волну. Нет. Его книга была написана значительно раньше – еще в 1951 году.

Однако не все так радужно. Я лично встречал массу людей, которые эту книгу откровенно не любят. Чтобы быть классиком, необязательно нравиться вообще всем – тем более что это и невозможно. Вполне достаточно понравиться многим. И надолго, конечно.

Откуда же такая диаметральная противоположность оценок и реакций – от поросячье-щенячьего восторга и визга до смачных плевков ума? Думаю, что дело тут не в стиле, а в смысле. Не в художественных особенностях, а в идеологии книги, как поняли ее люди.

Подозреваю, что в большинстве случаев все было очень просто. Индивидуалистам книга автоматически понравилась, ибо в ней описывается бунт личности против общества. А с их точки зрения, в таком конфликте всегда права личность – просто по определению. Поскольку конфликт этот показан в книге глазами личности, то такое описание не могло не вызвать у них сочувствия. «Автор молодец, он за наших!» – подумали такие читатели и одобрительно завизжали. Так, другой крупный американский писатель ХХ века, Уильям Фолкнер, сказал по поводу главного героя «Над пропастью во ржи»: «Когда он захотел вступить в род человеческий – не было там рода человеческого».

То есть главный герой крут и полностью прав, а кругом одни нелюди и подонки.

Коллективистам книга автоматически не понравилась. В конфликте личности и общества, по их мнению, всегда право общество. Опять-таки, уже по определению. Увидев книгу, чей герой, он же повествователь, мочит общество так, что хоть святых вон выноси, они подумали: «Это он на кого бочку катит? На нас, что ли, замечательных? Что он там о себе возомнил? Особенный, что ли?» – и смачно сплюнули. Так, один мой приятель, человек вменяемый, умный и даже по-своему обаятельный, ругает эту книгу ровно на том основании, что не согласен с главным героем.

Типичная подмена понятий. «Нравится герой – книга хорошая. Не нравится – плохая». Между тем хороша та книга, которая в интересной, живой, яркой форме поднимает по-настоящему важные вопросы жизни, если угодно – бытия. И не имеет никакого значения, положительный в ней главный герой или отрицательный, согласны вы с ним или не согласны, нравится он вам или не нравится. Онегина с Печориным ведь тоже не принято причислять к однозначно положительным и громко расхваливать. Однако ж ничего, классика.

* * *

Напомню, книга «Над пропастью во ржи» написана от лица американского подростка, которого бесит все вокруг. Часто, хотя и не всегда, он свое недовольство аргументирует. Что же конкретно ему не нравится? Бестактность, грубость окружающих. Дух соревнования, убивающий, как считает герой, доброжелательное, непосредственное общение. Чрезмерная регламентация жизни. Фальшь, лицемерие окружающих, вызывающая у героя острую тоску по искренности, человечности и душевной теплоте. Последнее – пожалуй, главная претензия героя к миру и главная тема книги.

Важные вопросы? Важные. Интересно книга написана? На мой взгляд, да. Подростковый сленг с элементами брани вполне адекватно передает внутреннюю речь, по сути – поток сознания 16-летнего героя. В свое время эту книгу запрещали и изымали из библиотек не только за депрессивность, но и за сквернословие. Теперь же, когда редкий роман кого-либо из классиков современной литературы, да и просто известных писателей, обходится без откровенного мата, причем без отточий, когда тот же самый мат звучит со сцены многих столичных театров, «сквернословие» Колфилда выглядит сравнительно невинным. Как видим, за 60 лет человечество ушло далеко вперед, и Колфилду за ним не угнаться.

Впрочем, к концу романа весь этот сленг действительно начинает немного утомлять. Хочется нормальной спокойной речи, правильного литературного языка. Главное же – начинает надоедать чрезмерный негативизм героя, воспринимающего все в штыки. К счастью, все это перемежается взрывами смеха. Герою свойствен юмор висельника. По выражению одного критика, перед нами «смесь шутовства и отчаяния». Скажу прямо: в целом роман понравился.

Вот мы и подошли к центральному ценностному вопросу книги: если вам 16 лет и вас раздражает всё вокруг, то кто прав – вы или всё вокруг?.. И в романе, и чаще всего в реальной жизни истина в таких случаях лежит где-то посередине.

Отчасти героя раздражает все вокруг просто в силу его возраста. Недаром психологи называют подростковый возраст самым тяжелым, трудным в жизни человека. Именно на этот период приходится пик самоубийств, что тоже вполне логично.

И дело тут не только в пресловутых гормональных сдвигах и половом созревании, на которые так любят ссылаться в таких случаях физиологи. Дело еще и в том, что в эти годы человек вступает в большой мир, начинает «играть по-взрослому». Любовь, дружба, понимание, репутация, уважение окружающих, выбор жизненного пути, место под солнцем, само счастье – все это впервые стоит на кону всерьез, слишком всерьез.

А играть вынужден человек не только абсолютно неопытный, но даже и правил игры еще толком не понявший. Естественно поэтому, что он постоянно проигрывает, и впадает в отчаяние, и думает о смерти. В таком состоянии трудно быть белым и пушистым.

И вот Холдена Колфилда начинают раздражать такие безобидные банальности, как, например, езда на лифте в Нью-Йорке. Или, скажем, то, что его соученики придают значение финальному школьному матчу по футболу и активно болеют за свои команды. Бред? Разумеется. В этих и подобных случаях определенно прав мир, а не герой.

Впрочем, черствость и бестактность людей Колфилд критикует часто вполне справедливо. То же касается и его реакции на неискренность, фальшь и некоторые другие вещи┘

Типичная для всего романа сцена. Колфилд собирается уезжать из частной школы, в его комнату заходит напоследок его соученик Экли. И вот Экли начинает прямо во время разговора, в открытую, выдавливать свои многочисленные прыщи┘ Колфилду противно, прыщи Экли и его поведение кажутся ему мерзостью.

Где тут правда? Прыщав Экли скорее всего не по своей вине. В подростковом возрасте это случается чуть ли не со всеми. А вот фанатично выдавливать эти самые прыщи перед носом у собеседника и правда вовсе не обязательно. Таким образом, раздражение Колфилда отчасти справедливо, отчасти нет.

В этой сцене как в капле воды отражается вся сложность, вся двойственность нравственной позиции Колфилда. Остальную книгу можете не читать. Шутка.

Короче говоря, надо отделять зерна от плевел. Агнцев от козлищ. Автор, по-видимому, и не утверждает, что герой идеален и во всем прав. Автор просто изображает бунтующего подростка. Вряд ли интеллектуала, но с богатым внутренним миром. Где он страдает по делу, а где – фигней, «думайте сами, решайте сами». Способность разумно ответить на этот вопрос – и есть взрослость.

Подростковый бунт – неизбежный этап в жизни почти каждого человека. Интересно, кстати, что, находясь на этом этапе, человек не воспринимает себя как бунтующего подростка. Он воспринимает себя как личность, страдающую от несовершенства мироздания. Он не говорит себе: это потому что мне 16. Еще пара лет, и все пройдет, и я буду наслаждаться жизнью. Невозможен обычно критический взгляд сверху, со стороны, способный успокоить и отрезвить. В этом – главная беда.

«Над пропастью во ржи» как раз и дает возможность такого взгляда. Подростковый бунт деструктивен, если человек сделает из него какие-то радикальные выводы вроде «я – д’Артаньян, а все – г...» или, наоборот, «я такой козел, что своим присутствием только гажу этот прекрасный мир».

Бунт, как и любой кризис, конструктивен, если человек сделает из него зрелые, взвешенные выводы. Поймет, где он прав, а где дает маху. Откажется от несправедливых претензий к миру, научится терпимости к чужим недостаткам, если они не ужасны и к тому же широко распространены.

Кстати, к чему-то подобному и приходит в конце Холден Колфилд. В последнем абзаце он пишет: «Знаю только, что мне как-то не хватает тех, о ком я рассказывал». По сути, он принимает людей со всеми их несовершенствами. И даже, не побоюсь этого слова, начинает любить их.

Однако сказать себе: «Да, я был не прав во всем, все вокруг отлично, это просто меня колбасило» – и просто посмеяться над этим – тоже не совсем верно. Свежим взглядом подросток видит те проблемы, которые взрослые своим замыленным глазом заметить не способны. И будет замечательно, если, повзрослев, этот бывший подросток постарается – без насилия, конечно, – привнести в мир то, что он считает более здоровым и прекрасным. Без этого невозможно движение людей вперед, обновление мира, улучшение нашей жизни.