Андрей Щербак-Жуков
"Чего мы еще не сжигали?" – думают писатели.
Джорджо де Кирико. Красная башня. 1913. Собрание Пегги Гуггенхейм, Венеция.
Большие пожары: Роман 25 писателей. – М.: Книжный клуб, 36,6, 2009. – 320 с.
После предисловия Дмитрия Быкова об этой книге не только трудно писать. Ее довольно сложно читать. Ведь он подробнейшим образом изложил всю историю создания этого уникального проекта, поведал о том, как в 1927 году редактор «Огонька» Михаил Кольцов организовал 25 самых разных авторов для написания романа-буриме, который печатался из номера в номер. Затем Быков точно и емко охарактеризовал всех, кто участвовал в создании коллективного произведения, – от признанных классиков до забытых беллетристов. А заодно и пересказал содержание глав, написанных каждым из них, лишив тем самым читателя возможности удивляться перипетиям фабулы. Но и на этом Дмитрий Быков не остановился – он поведал о двух других подобных проектах, один из которых был осуществлен в 1964 году Алексеем Аджубеем (в нем участвовали Катаев, Искандер, Аксенов...), а другой был начат, но не завершен уже совсем недавно в Саратове┘ Однако и это не все – в завершении предисловия он фантазирует, как мог бы выглядеть подобный проект, написанный сегодня, если в него привлечь Виктора Пелевина, Эдуарда Лимонова, Владимира Маканина, Алексея Иванова, Дениса Гуцко, Сергея Лукьяненко┘ В общем, получилась просто-таки образцово-показательная статья – все в ней есть: история и современность, синтез и анализ, текст и контекст. Вот ее бы печатать на первой полосе. Но нельзя – она уже напечатана в книге.
Писать трудно, но нужно. Поскольку книга эта – яркое явление на фоне довольно-таки тусклой книжной жизни. Знак того, что не все еще издательства переквалифицировались на выпуск книг для тех, кто книги, в общем-то, не любит. Странно, что этот роман не выпустили 20 лет назад, когда активно издавали всех убитых, забытых и запрещенных писателей 20–30-х годов прошлого века┘ Один перечень всех авторов чего стоит. Вот они в порядке появления на страницах «Огонька»: Александр Грин, Лев Никулин, Алексей Свирский, Сергей Буданцев, Леонид Леонов, Юрий Либединский, Георгий Никифоров, Владимир Лидин, Исаак Бабель, Феоктист Березовский, А.Зорич (это псевдоним, поэтому вместо имени инициал), Алексей Новиков-Прибой, Александр Яковлев, Борис Лавренев, Константин Федин, Николай Ляшко, Алексей Толстой, Михаил Слонимский, Михаил Зощенко, Вера Инбер, Н.Огнев (снова псевдоним), Вениамин Каверин, Александр Аросев, Ефим Зозуля, ну и сам Михаил Кольцов, собравший все эту путанную историю воедино. 25 писателей – 25 глав романа. Примерно треть фигурантов – признанные классики ХХ века, и все написанное ими изначально ценно. Треть – писатели, хорошо известные в те времена, например – модные фельетонисты, почему бы их не вспомнить, раз есть такой повод. Треть же были репрессированы, и, значит, их публикация – это дань истории и акт справедливости. В общем, книга интересна и специалистам, и простым любителям книги.
Истинное наслаждение доставляет процесс сравнения стилевых особенностей разных авторов и их тематических пристрастий. Иными словами – изучение, как в них борется стремление соответствовать общей задаче с творческой индивидуальностью. А если еще проще – то наблюдение за тем, как каждый тянет одеяло в свою сторону.
Гриновское начало в соответствии с общим настроением автора было подернуто романтическим флером. Собственно, он начал писать роман «Мотылек», но потом решил пожертвовать его Кольцову, который перенес действие из абстрактно-гриновского мира в российскую глубинку. В городе Златогорске участились пожары, каждый раз трагедия сопровождалась появлением необычных желто-синих бабочек┘ Ну а дальше каждый из писателей, продолжавший развивать этот загадочный сюжет, тянул в роман что-то свое, близкое. Свирский подробнейшим образом, ярко и гротескно описал златогорские трущобы и населяющие их криминальные элементы. Либединский вывел на передний план группы политически подкованных и не очень, но весьма активных пролетариев. Известный маринист Новиков-Прибой организовал морской порт и красочно спалил в нем танкер с нефтью. Проявивший тягу к садомазо уже в своем «Сорок первом», Лавренев сжег живьем героиню, введенную еще в третьей главе Свирским. Толстой ушел в дебри научной фантастики и придумал, что бабочки в полете выпускают «жизненные эманации», которые «разлагают азот воздуха» и «выделяют атомы водорода». Следовавший по его пути автор, писавший под псевдонимом Н.Огнев, даже определил атомный вес неизвестного элемента и поместил его в один ряд с радием, торием и ураном. Зато Зощенко написал невероятно смешную вставную новеллу о пожарниках, обсуждающих открытия ученых по части бабочек, – у него бабочка «летит, и вращается, и искру из себя выпущает», потому что «при ней вроде, как бы сказать, зажигалка такая пристроена», «вот искра и выпущается». Инбер вкусно описала жизнь еврейско-нэпманской семьи Мебель и ввела энергичного пионера-орнитолога. Совместными усилиями сожгли помимо множества жилых строений здание архива, пороховой склад и сумасшедший дом...
Наиболее интересно наблюдать внутреннее «противоборство» двух, возможно, самых ярких авторов, природа гения которых прямо противоположна, – Грина и Бабеля. Последний как будто специально предельно приземляет и опошляет все, что у первого было романтичным, изысканным и таинственным. У Грина в городе появляется загадочный иностранец, он возводит неординарный особняк и заселяет его странными людьми┘ У Бабеля он в мгновение ока оказывается замученным жизнью в Советской России старым евреем-эмигрантом, который по глупости нанял на бирже труда невостребованных обществом работников из бывших, один из них спроектировал ему нелепейшее здание с «загипнотизированными змеями», а другие взялись вести его дела так, что его теперь «здесь черти хватают»┘ Да у каждого автора – даже малоизвестного – свой язык, свои стилистические особенности.
Но вот что интересно! Вот в чем еще уникальность этого проекта. В конце, в последней главе, Михаил Кольцов все более или менее сводит воедино, делает из этого лоскутного одеяла цельный роман. О чем он? Да о том, что Советская Россия находится в окружении врагов, что на предприятиях участились случаи саботажа и порчи имущества. Последняя фраза романа: «Большие пожары» позади, великие пожары – впереди!» А впереди, как известно, и период шпиономании, и Большой террор 37-го, и Великая Отечественная┘ Ощущением грядущей беды пронизаны главы всех авторов, каким бы разными они ни были. О чем бы ни писали авторы – а получалось все об одном. На то они и писатели, чтобы чувствовать беду┘
Как я уже заметил выше, свое предисловие Дмитрий Быков закончил фантазиями о реализации подобного проекта сегодня. Скорее всего это очень тонкая ирония. Вот во что я никак не верю, так в то, что существует в современном обществе такая сила, которая бы заставила Захара Прилепина и Сергея Лукьяненко участвовать в одном проекте! А также Маканина и Лимонова. Но даже если вообразить, что возникло такое печатное издание, что способно расплачиваться с авторами виллами на Адриатике, трудно представить, какую химеру они бы совместно свояли. Потому что таких разных писателей того времени объединяло общее понимание или хотя бы ощущение, предчувствие того, что грядет, а писателей сегодняшних тоже единит полное непонимание, что же нас ждет, незнание, чего ждать и откуда. А знает ли это хоть кто-то? Поэтому не состоялся и саратовский роман-буриме, начатый Войновичем, а продолженный также достойными людьми Слаповским и Гурским┘ Отсюда – изобилие тем в нашей современной литературе и пренебрежение к стилистике (не до того), а к тому же отсутствие глубины, прорыва, что ли. Отсюда и падение роли литературы в жизни общества – читатель ждет от настоящего писателя ответов не только на вопросы сегодняшнего дня, но и завтрашнего. А их нет ни у лауреата Букера, ни «Большой книги», ни «Национального бестселлера», ни у носителя титула Лучшего Фантаста Европы... А у кого они есть?
