Евгений Лесин
Будьте готовы, товарищи писатели!
Л.Баскин. Привет съезду советских писателей! М.: РГБ.
Почти 20 лет тому назад купил я поучительную книжку: «Первый всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет» (М.: Советский писатель, 1990). Репринтное воспроизведение издания 1934 года. Плюс современное приложение. Список делегатов съезда с краткими биографическими данными. Не книжка, товарищи, а волшебство. Сеанс советской магии с саморазоблачением лучших, талантливейших советских писателей. Каждую вторую речь, каждый доклад и каждое приветствие надо печатать и перепечатывать во всех газетах, читать на всех радиостанциях, раздавать вместо рекламы в подземных переходах. В назидание народам древности, как учил Ерофеев. Кстати, насчет народов древности. Первая же фраза первого дня съезда – уже прекрасна. Открыл мероприятие Горький. Сказав вот что: «Уважаемые товарищи, прежде чем открыть первый за всю многовековую историю съезд литераторов советских социалистических республик...» Ага, первый за всю многовековую. В 1934 году. И впрямь – в назидание народам древности.
Итак, съезд. Он открылся 17 августа 1934 года, закрылся 1 сентября того же года. Некоторые данные. Мужчин – 96%. Средний возраст – 36 лет. Коммунистов и комсомольцев – 60%. Национальный состав: русские (201), евреи (113), грузины (28), украинцы (25), армяне и татары (19), белорусы (17), тюрки (14), узбеки (12), таджики (10), остальных – менее 10. 40 иностранцев, включая Рафаэля Альберти, Луи Арагона, Андре Мальро, Мартина Андерсена-Нексе.
Вот имена некоторых наших участников: Демьян Бедный, Павел Беспощадный, Артем Веселый, Михаил Голодный, Максим Горький, Иван Ле (настоящая фамилия Мойся, звучит как глагол), Алексей Маленький, Нигер (Иван Васильевич Джанаев, очень неполиткорректный псевдоним), Леонид Первомайский, Степан Скиталец.
Кроме того: Яков Городской (настоящая фамилия Блюмкин) и Вадим Земной (настоящая фамилия Глухота; зачем, спрашивается, менял – все равно что откровенно поэтическую фамилию Запоев поменять на скучную Кибиров). Иван Кочерга (не псевдоним) и Кондрат Крапива (псевдоним, настоящая фамилия Атрахович, народный писатель БССР, лауреат двух Сталинских и одной Государственной премий). Илларион Стальский и Сулейман Стальский (не родственники). Георгий Шолохов-Синявский. Умер в 1967 году, так что процесс над Андреем Синявским (1965–1966) – застал. Настоящая фамилия его Шолохов, так что почему взял псевдоним, понятно и заслуживает уважение, но не угадал, не угадал. Борис Галин. Настоящая фамилия Рогалин. И какая разница? А. Зорич. Настоящая фамилия Локоть. Разумеется, были там и Березовский (Феоктист Николаевич, русский прозаик из Омска), и Абрамович (Алексей Федорович, русский критик из Иркутска).
Первый день, доклад Горького, приветствие Сталину (право, надо бы целиком, ну да ладно): «Дорогой и родной Иосиф Виссарионович, примите наш привет, полный любви и уважения к вам как к большевику и человеку, который с гениальной прозорливостью ведет коммунистическую партию и пролетариат СССР...» Все делегаты встают, ну и т.д. Забыли, небось, что иначе тогда и не мыслилось? После Горького выступил Маршак (о детской литературе), потом пошли доклады о национальных литературах: украинской, белорусской, татарской, грузинской, армянской, азербайджанской, узбекской, туркменской, таджикской etc. Доклады о драматургии, о поэзии, о работе с молодежью, бесчисленные и бесконечные приветствия. «Дорогие товарищи, старшие писатели! Мы привезли вам из далекой Сибири горячий, прегорячий привет (...) Нам в нашей работе помогает дядя Ваня, писатель, старший, взрослый – Молчанов». Ну и, разумеется, предложение поставить памятник Павлику Морозову: «Товарищ съезд, организуем это дело! Поставим памятник! (...) За хорошую литературу! За хорошую детскую книжку! Товарищи взрослые писатели, будьте готовы!» Звучит как тост. А вот выходит т. Чабан, ударник-колхозник, хвалит Шолохова, «Поднятую целину». Но и критикует: «Тов. Шолохов, эта самая Лукерья (персонаж «Поднятой целины», если кто не знает. – Е.Л.) все время ласкается к мужу; это хорошо, т. Шолохов. Но мы просим, чтобы вторая книга «Поднятой целины» скорее вышла и чтобы там Лукерья, которая все время ласкается к мужу, стала ударницей...» В зале... смех, думаете? Аплодисменты. Бедную Лукерью долго еще обсуждают и осуждают («У меня самой муж. Я четвертый год – председателем колхоза...»). Выходят на трибуну и писатели, гениальный и амбивалентный Юрий Олеша в своем репертуаре: «Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть. Это выше моих сил, выше моего понимания (...) А в это время молодела страна...» Жить бы ему на сто лет раньше или в другой стране, кто б знал Тургенева или Набокова? Агния Барто, детский поэт, о Маршаке: «Если в отношении повести и исторической книги он наметил дальнейший путь, то в отношении книги для совсем маленьких он оставляет вопрос открытым...»
И ведь они все – всерьез. И Бухарин, и Демьян Бедный. И Алексей Н. Толстой, и Карл Радек, и Федин. И с фигами в кармане, и без фиг. И полемика (пусть с «товарищами» и прочими советскими молитвами) – яростная. «Очаровательно говорила т. Вера Инбер про женские губы и фабричные трубы. Я – за губы и за трубы» (Демьян Бедный). Из доклада т. Горбунова: «...не печатают его стихи о фашистском засилии в Германии, каждое четверостишье которых оканчивается строками:
По щекам удрученной
компартии
незаметно скатилась
слеза...
Сейчас, правда, и не такое печатают. Такое, что и не снилось, пришедшим на съезд студентам Вечернего рабочего литературного университета. Их справедливо критикуют рабочие: «Почему же молодой поэт, желающий быть инженером человеческих душ, не идет учиться на производство, изучать человеческие души? А самая сложная душа – это безусловно пролетарская...» У меня нет слов, душат аплодисменты, хочется кричать и приветствовать. И никакая Лукерья не спасет. Бедная Лукерья.
* * *
В биографиях писателей чаще всего встречается два слова: «расстрелян» и «реабилитирован». А вы что хотели?
