Евгений Лесин
С годами – только красивее.
Иллюстрация из книги
Эдуард Лимонов. Дети гламурного рая. О моде, стиле и путешествиях. – М.: Альпина нон-фикшн; Глагол, 2008. – 360 с.
Если соединить Николая Чернышевского и Александра Галича, получится Эдуард Лимонов. И поэзия, и проза. И эмигрант, и политзаключенный. Да еще и война, и партийная работа. И шитье брюк московской богеме. Теоретически мог шить и Галичу, но вряд ли, иначе упомянул бы. Упомянул же других: «...я срочно дошивал брюки какой-то знаменитости, может быть, Булату Окуджаве или Эрнсту Неизвестному (чистая правда: я-таки сшил им брюки)...»
Новая книжка Лимонова – сборник статей, которые он писал для разных глянцевых, как теперь говорят, журналов, некоторые написаны специально для книги. Мы опять видим «неожиданного Лимонова», в данном случае – гламурного. Он ведь и впрямь пишет о моде и путешествиях. О тюремной моде, о путешествии на войну.
Лимонов ничего не скрывает: «Статьи и книги мои я пишу быстро, четко и сразу набело». Поэтому, на мой взгляд, ему не годится поговорка – в России, мол, надо жить долго. Лимонову надо жить очень долго (на что я, признаться, надеюсь). Чтобы все же была возможность перечитать. «Я ходил в советской солдатской шинели стройбата, с золотыми буквами СА на черных погонах». Лимонов в СА не служил, а я служил, золотое на черном было не только в стройбате. Или вот, научное: «...у человека – единственного из живых существ планеты – не существует табу на внутривидовое убийство». Гм... Не только убивают, но и едят. Кто-то самца пожирает сразу после соития, кто-то детенышей гложет, весело, короче, в животном мире. И т.д. Не буду множить примеры, потому что не только для того, чтобы перечитать (или дать почитать редактору), Лимонову стоит жить очень долго.
«Первая моя жена была рождения 1937 года, а еще год назад я спал с девушкой, рожденной в 1984 году...» И далее он пишет, что если проживет достаточно, то сделает «сравнительное исследование женщин всех поколений, с которыми я имел дело». Хотелось бы. И 90-е пусть захватит, и нулевые.
И еще. Лимонову нужно жить очень долго, потому что он еще и полвины не написал из того, что может и должен. Возьмем, к примеру, статью «Глюки и дэвы». Я бы привел ее целиком, но не могу, поэтому только выдержки: «Почему все человеческие существа не помнят себя до трехлетнего возраста? <...> Моя гипотеза такова. Человечество – биороботы. Созданы мы были не бородатым человекоподобным старцем – Богом-отцом в смешной простыне, но конклавом существ некоей высокоразвитой мегацивилизации для их целей <...> Созданы мы были в далеком конце Космоса и доставлены на Землю. Возможно, и Земля была прибуксирована специально для этой цели из другого конца Космоса <...> Нас создали для некоей прикладной, чудовищной для нас цели <...> И мы, вначале забытые, а потом взбунтовавшиеся <...> будем рыскать по физическому космосу и метафизическому космосу в поисках своих жестоких создателей. Мы хотим найти их <...> победить их, убить их и, весьма вероятно, съесть...» Ну как? Готовый роман. Или, скорее, сага. В духе лучших вещей Егора Радова. Так мог бы писать Пелевин и, что вероятнее, Сорокин (куски уж точно встречаются), но не пишут, увы.
Лимонову есть что и о чем писать. Он не из тех, кто сосредоточен, ему, чтобы писать, надо разбрасываться, отвлекаться, тратить время на войну, революцию, женщин, города и страны, у него и до тюрьмы было «право на устрицы» (его слова), а теперь и подавно. На него «уже пали все возможные проклятия» (его слова). У него растет сын. Скоро будет читать. Не хотите, разве, увидеть сказки, написанные Лимоновым? Короче, Лимонову нужно... ну да я уже говорил.
В «Детях гламурного рая» он пишет о Москве («рыхлая баба, рассевшаяся сиськами, ляжками и задом как бы на семи холмах»), Петербурге («мы искали традиционную питерскую рюмочную»; не нашли, года три тому назад я бы точно показал «традиционную», может, и сейчас хоть что-то осталось – Блохина, 22; Кронверкский, 53; Малая Посадская, 14; последняя лучше всех), о духах (не волнуйтесь: и пил тоже), о Харькове, детстве, о том, что маркиз де Сад и Пугачев участвовали оба в Семилетней войне, на одной стороне, могли встречаться. Или вот сон. «Я шагаю на завод «Серп и Молот» на третью смену, в руке авоська с завтраком <...> Бригадир Бондаренко пьет молоко. Я радостно вздыхаю – не опоздал...»
Не опоздал. В самую точку. И книжка такая.
