Евгений Лесин
Ну разве не сахарный? Да еще и светится.
А.Боголюбов. "Иллюминация Кремля". Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А.Врубеля
Владимир Сорокин. Сахарный Кремль. – М.: АСТ, 2008.
Сборник рассказов. «Сахарный Кремль» – почти продолжение романа «День опричника». Время и место те же. Двадцатые годы XXI века. Главный герой «Дня опричника» Андрей Комяга и здесь есть. В рассказе «Сон» он беседует с государыней (о ней чуть ниже, государыня прекрасна), в рассказе «Опала» его, горемыку, застрелят.
Сахарный Кремль. Он и в самом деле сахарный: «Перед ним стояли тарелка с нарезанными роботом вареной и копченой колбасами, плошка с баклажановой икрой и не очень аккуратно открытая банка килек в томатном соусе. В центре стола стоял сахарный Кремль. Все двуглавые орлы и часть стен уже были съедены Петрушей...»
Что тут сказать... Помните новогодние наборы в форме Спасской, кажется, башни? Может, и не вполне сахарный, но уж точно – Кремль с конфетами. Раньше он только в огне горел и в воде тонул. А теперь еще и во рту тает.
Читать новую книжку Сорокина лучше всего всерьез. Не как пародийную антиутопию, а как счастливую утопию. Интерда вместо интернета, государственная программа «Великая Русская Стена», главный иностранный язык – китайский. Мобило, говоруха. Служба дальнеговорения «Алконост», «Сирин». Питейное заведение называется «Счастливая Московия». Не читали Андрея Платонова «Счастливую Москву»? Так почитайте. В самый раз будет.
«Теперь уже все в Москве печи топят по утрам, готовят обед в печи русской, как Государь повелел. Большая это подмога России и великая экономия газа драгоценного». А было, конечно, всякое: и Смута Красная, и Смута Белая, и Смута Серая. Кремль побелили, а Мавзолей со смутьяном красным в одночасье снесли, а на Красной площади русские люди паспорта свои заграничные жгли, а героические опричники врагов внутренних давят. Чем, скажите, не радость и не счастье?
Только за него, за счастье, воевать и бороться надо. Потому что «за Стеною Великой – киберпанки окаянные, которые газ наш незаконно сосут, католики лицемерные, протестанты бессовестные, буддисты безумные, мусульмане злобные и просто безбожники растленные, сатанисты, которые под музыку проклятую на площадях трясутся, наркомы отмороженные, содомиты ненасытные, которые друг другу в темноте попы буравят, оборотни зловещие, которые образ свой, Богом данный, меняют, и плутократы алчные, и виртуалы зловредные, и технотроны беспощадные, и садисты, и фашисты, и мегаонанисты». Мегаонанисты особенно хороши, они «в подвалах запираются, пьют огненные таблетки и письки себе теребят специальными теребильными машинками». Страшно? Еще как страшно.
Теперь, как и обещал, о государыне. «Девятого февраля две тысячи двадцать восьмого года от Рождества Христова государыня заснула в 06.17 по московскому времени в своих кремлевских хоромах, в розовой опочивальне. Ей приснился сон...» Хороший сон, эротический, про любовь с царь-пушкой. «Она лижет и лижет пушку, суча ногами, язык ее сладко немеет, слезы текут из глаз, руки трогают тело, тело ее молодо и обворожительно, она с восторгом трогает свое тело, все изгибы его, все выступы и продолговатости, гладит теплую шелковистую кожу, холит каждую ложбинку, сжимает грудь, пьянея все сильнее. Ей ужасно хочется кончить, прижавшись к божественному веществу, но выступы царь-пушки жестки и неудобны. Она замечает рядом пирамиду из белых ядер, три ядра внизу, одно сверху, громадные ядра, которыми давным-давно стреляла царь-пушка. Дрожа от нетерпения, она влезает на эту пирамиду, садится на ядро, сжимает его ногами, прижимая свой бритый, очаровательный лобок к искристо-белому, прохладному ядру, хватается за это большое ядро руками, прижимаясь к нему все сильней, сильней, сильней, сильней, сильней...» Ага, очаровательный лобок.
Помню, в некоторых переводах де Сада встречаются такие пассажи: «с садистским удовольствием». Смешно? Смешно. Пародия? Пародия. Ядра, которыми давным-давно царь-пушка стреляла. Однако.
Но, разумеется, и государыне бывает несладко: «...увидал он, что у Государыни второй выкидыш случится из-за сглаза вдовы стрелецкой. С той вдовой тогда круто народ обошелся – проволокли ее по Васильевскому спуску к Москва-реке да под лед баграми и запихнули». Гм... Лед. На реке Москва. Ну так ведь утопия, можно и климат переделать. И ведь, признайтесь, хочется же увидеть лед на Москве-реке, а? В центре города. Хочется, да только вряд ли увидим. Скоро, небось, и в Замкадье река Москва замерзать перестанет.
А Кремль... Да разве он был когда-то другим? Потому туда всех и тянет, что сахарный.
