Россия, переехавшая в Америку

Сергей Довлатов. Речь без повода... или Колонки редактора. – М.: Махаон, 2006, 432 с.

Третьего сентября ему исполнилось бы 65 лет. К этой дате и приурочен выход очередной книги, которую Сергей Довлатов никогда не писал. Первым таким опытом был «Эпистолярный роман», переписка Довлатова с писателем Игорем Ефимовым. На этот раз вышел свод довлатовских статей. Редакторских колонок и эссе, написанных двадцать пять лет назад для эмигрантской газеты «Новый американец». И то, и другое противоречит завещанию писателя, в котором он вроде бы запретил публикацию текстов, не подготовленных им самим.

Юридически разница между «Речью без повода» и «Эпистолярным романом» только в том, что издание одной книги инициировал писатель Ефимов, а другую – довлатовские наследники. И то, и другое – запретный плод, а он, как известно, сладок. Что письма, что статьи – эксклюзив, раритет, экзотика. Все так, но к праву литератора не раскрывать перед публикой свою кухню стоило бы относиться с большим почтением.

В новый сборник помимо воспоминаний Елены и Кати Довлатовых, Петра Вайля, Нины Аловерт и Александра Гениса вошли повесть «Невидимая газета» (часть довлатовской книги «Ремесло»), колонки редактора (вышедшие в свое время книгой «Марш одиноких») и разрозненные статьи, частично печатавшиеся в российской периодике и малотиражных сборниках, посвященных Довлатову. Так что подзаголовок «Ранее неизданные материалы», который дали этой книге издатели, выглядит преувеличением. «Ранее неизвестные широкой публике» – так было бы, наверно, честнее.

На этом библиографические изыскания можно считать оконченными. Теперь о главном. О том, про что эта книга. Она – о России, переместившейся в Соединенные Штаты. О ее филиале, авангарде, третьей волне эмиграции, которая по прошествии лет оказалась эмиграцией в будущее. Все то, что испытали они, спустя десять лет пришлось пережить и нам. Испытания свободой не выдержали ни мы, ни они. Обилие колбасы, джинсов и прав человека ошеломило бывших советских граждан. Как жить, за что и с кем бороться, если все мечты сбылись, а счастье почему-то не наступило?

Об этом и писал Довлатов в «Новом американце». Писал жестко, иронично, грустно. Почти без метафор и аллегорий. Вот, например, история бывалого зэка, мечтавшего о тюрьме: «Звонок неотвратимо приближался. Беланенко стал нервничать. Совершал одно лагерное преступление за другим. Ему не везло. Кража медикаментов так и не была раскрыта. Попытка избить бригадира окончилась неудачей. Бригадир сломал ему два ребра. До звонка оставались сутки. И тогда Беланенко потерял голову. Бросился с заточенным рашпилем на лагерного «кума». И часовой застрелил его с вышки. Это все. Люди погибают в борьбе за свободу. Беланенко погиб, отстаивая свою неволю...» Какие уж тут метафоры.

Так было в России. В СССР. Но и в Америке немногое изменилось. Журналисты в Нью-Йорке даже выставку цветов рвались освещать с антисоветских позиций. Власти меняются, меняется пейзаж за окном, а глупость человеческая, похоже, неистребима. И холуйство неистребимо. Были советские рабы. Стали антисоветские. Разница небольшая.

«Мы знали, что в Америке больше колбасы и джинсов, – пишет Довлатов о «новых американцах». – И решили сменить место жительства. То есть сменить хозяина. Люди с такой гибкой ментальностью – довольно ценное приобретение. Любая бюрократия (советская или антисоветская) готова отдать им должное. Позиция «чего изволите» устраивает любое начальство. И работенка этим людям всегда найдется. Кто-то возразит:

– Они сменили убеждения.

Да ничего подобного. Хозяина переменили, это верно. А убеждений там отродясь не бывало».

Сменили хозяина ради джинсов... А разве в России в 1991-м случилось не то же самое? Это теперь все в порядке. Точки над «i» расставлены. Кто в доме хозяин, известно даже тем, кто не читает газет. А в промежутке, между 1991-м и 2000-м, мы невыразимо тосковали. С ума сводила неопределенность и неизвестность. Многие за это время успели спиться, опуститься. Кто-то разбогател, но такой ценой, что лучше б они спились. А все почему? Не знали, кому служить. Вот в этом промежутке мы и были сами собой. Но под лучами свободы, даже мнимой (и это тоже одна из постоянных довлатовских тем) с одинаковым успехом расцветают и розы, и сорняки. И графоманы, и шарлатаны, и жулики. Но кому же охота считать себя сорняком? Тем более графоманом и жуликом. Гораздо легче живется, если ты жертва преступного режима или его слуга. Одно из двух, третьего не дано. А свобода тем и страшна для бывшего советского человека, что вариантов гораздо больше. Порядочным людям эта свобода дана, чтобы мучиться от своего несовершенства (Довлатов, например, мучился невыносимо). Хамы используют ее, чтобы узаконить свое убожество. Конец нам известен. Самое время перечитывать лагерную повесть Довлатова с выразительным названием «Зона»...