Сумасшедшинка и клубничка

Объявлен список премии «Большая книга», одной из самых крупных литературных премий на сегодняшний день. Из 70 (учитывались произведения, подписанные в печать с 1 января 2004 по 30 марта 2006 года) совет экспертов выбрал 15. Среди них Ольга Славникова («2017»), Алексей Иванов («Золото бунта»), Александр Кабаков (роман «Все поправимо», сборник «Московские сказки»), Михаил Шишкин («Венерин волос»), Дмитрий Быков («Борис Пастернак»)... То есть все те, кто обычно и входит в шорт-листы литературных премий. У каждого из них есть шанс получить три миллиона рублей (первое место) или на худой конец полтора миллиона (второе место). Или в крайнем случае миллион (третье место). Деньги немалые. Заработав их, можно на время прервать бурную деятельность, стрелять перепелов, путешествовать по миру, курить дорогие сигары, а в промежутке между этими приятными занятиями сочинять следующую большую книгу. Томов эдак в шесть. Нормальная литературная жизнь.

Тексты Славниковой, Иванова, Кабакова, Шишкина, Быкова – безусловно, значительные. Но значительны они по-разному и хороши не для всех. У Иванова и Славниковой – типичная историческая беллетристика, по-голливудски красочная, нарядная, увлекательная. Судя по составу Литературной академии, которая выберет троих из пятнадцати (банкиры, предприниматели, чиновники, редакторы журналов), у «Золота бунта» и «2017» шансы на победу отменные. Хотя, на мой взгляд, эти книги больше подходят по формату премии «Национальный бестселлер», если б она соответствовала своему названию.

Кабаков участвует в «Большой книге» произведениями, настолько непохожими друг на друга, что, кажется, они принадлежат разным авторам. «Все поправимо» – традиционный реалистический роман размером с человеческую жизнь. Несколько тяжеловатый, но психологически достоверный и очень честный. Особенно хороша первая часть. Сороковые годы, беспросветное детство в маленьком военном городке, нищета, первая любовь и первое предательство... Проза, не побоюсь этого слова, уровня Голсуорси. Другое дело «Московские сказки». Легкий, изящный текст, современные городские истории, переложенные на ходячие сказочные сюжеты. Летучий Голландец, Красная Шапочка, ковер-самолет. Новая русская мифология. Все реалии узнаваемы, хоть и окружены сказочным ореолом.

Быковский «Пастернак» – произведение вообще не художественное. Биография поэта, вышедшая в серии «ЖЗЛ». Масштабное исследование, портрет художника на фоне эпохи. Пишет Быков предельно субъективно, эмоционально. Любой поворот истории воспринимает как личную победу или личное поражение. Этим и интересен.

«Венерин волос» Шишкина по типу своему роман для писателей, для тех, кто обожает разбирать литературу по винтикам, трогать шестерни, изучать принципы действия. Дело даже не в постмодернизме и не в тотальной цитатности. Просто Шишкин целенаправленно усложняет текст, отсекая случайных читателей. Случайные ему не нужны. В «Венерином волосе» есть пронзительные куски, привлечена уникальная фактура. В целом же роман напоминает гигантский паззл. Сложить его воедино непросто. Справимся ли, не знаю.

К привычным уже фаворитам шорт-листов эксперты «Большой книги» добавили мемуары Наума Коржавина «В соблазнах кровавой эпохи», монументальный роман Максима Кантора («Учебник рисования»), сборник рассказов Людмилы Улицкой «Люди нашего царя», роман Анатолия Королева «Быть Босхом»... Книга Коржавина – не столько мемуары, сколько эксперимент по психоанализу советской эпохи. Ее двоемыслия, жестокости и ущербности, во многом не изжитых и по сей день. Ближайший аналог «Соблазнов» – воспоминания Надежды Мандельштам. И по жанру, и по масштабу. «Учебник рисования» – безжалостный памфлет на Россию девяностых годов. Обобщенный опыт последних двадцати лет, который Кантор оценивает крайне пессимистично. Рассказы Улицкой можно квалифицировать как чтение для пожилой советской интеллигенции, женщин за пятьдесят, одержимых духовными поисками. «Быть Босхом» – филологическая версия довлатовской «Зоны», история военного дознавателя, пишущего роман о Босхе. Проза замечательная, но чересчур уж филологичная. Зеркало в зеркале. Автопортрет автопортрета автопортрета.

Неожиданностью стало появление в списке Марины Палей («Клеменс»), Юрия Волкова («Эдип-царь»), фантаста Далии Трускиновской («Шайтан-звезда»). Трускиновская предлагает свою версию «Тысячи и одной ночи», Волков по-джойсовски увязывает греческую мифологию с жизнью советской провинции пятидесятых годов, Палей, писательница, живущая в Нидерландах, написала мощный мизантропический текст про люмпен-интеллигента, который влюбился в заезжего немецкого аутиста. Впрочем, гомосексуальная подоплека – тут далеко не главное. Клубнички не дождетесь. Вместо клубнички ≈ сумасшедшинка, вернее, тотальное сумасшествие. Такого выброса ненависти к человечеству, какое демонстрирует главный герой «Клеменса», давно не приходилось читать. Сильные чувства, даже такие, заслуживают внимания.

Шорт-лист, как видите, показательный. Не менее показательны книги, оставшиеся за его пределами. Эгоцентричный «Каблуков» Анатолия Наймана, безумная «Надпись» Проханова, поп-имперец Павел Крусанов с «Американской дыркой», «Москва-ква-ква» Василия Аксенова, Елена Чудинова со скандальной «Мечетью Парижской Богоматери». В прошлогоднем Букере председатель жюри Аксенов выкидывал чересчур известных и популярных авторов из короткого списка, мотивируя это тем, что они, дескать, коммерческие. Теперь выкинули его. Отсутствие всех этих книг, громких и уже успевших стать популярными, объясняется не коммерческими и не политическими причинами. Скорее литературной беспомощностью. Вошли же в список неполиткорректные Кантор и Коржавин. Коржавин, напоминающий о том, как недалеко ушли мы от советского лицемерия. Кантор, подписавший приговор властителям дум последних десяти лет, которые и сегодня находятся у кормушки. Откроет банкир из Литературной академии «Учебник рисования», а там о нем такое написано... Откроет модный журналист, а там... Чиновник... Телеведущий... Культурный деятель... Впрочем, все еще впереди.

Имена обогатившихся писателей будут названы в конце ноября. Тогда и выяснится, что собой представляет «Большая книга», как себя позиционирует, чем отличается от других. Вручают ведь ее в первый раз. Пока ясно лишь, что премия и вправду большая. По размеру вознаграждения. По тому, как широко раскидывает свои сети, пытаясь поймать все значительные сочинения последнего времени. По объему текстов в конце концов. У Кантора в двух томах сто авторских листов, у Коржавина немногим меньше. В «Золоте бунта» – 704 страницы. Быковский «Пастернак» – чуть ли не самая толстая книга в серии «ЖЗЛ». Что же до качества, то максимум, что тут можно сделать, – отсеять явную графоманию и попсу. Остальное – вопрос вкуса. Ума, чести и совести премиальных жюри. Нету объективности в литературном процессе. Нету и быть не может.