Акунину поставят памятник

Послезавтра, 20 мая, в 21.00 в книжном магазине «Москва» пройдет торжественное открытие памятника Борису Акунину. Настоящего памятника. При жизни. За выдающиеся, надо полагать, литературные заслуги перед отечеством. Что тут сказать? Хорошо хоть не на Красной площади, а все-таки в книжном магазине. И дело в принципе хорошее – памятник писателю, автору книг. Мы уважаем Акунина, еще больше уважаем Григория Чхартишвили, любим праздники и торжественные открытия чего бы то ни было. Но как-то все же странно.

Акунина традиционно относят к так называемой массовой литературе, но существует ли она? Французский философ Жан Бодрийяр в самом начале 80-х написал книжку «В тени молчаливого большинства». Речь там шла о любимом понятии социологии ХХ века – о «массах». Бодрийяр написал, что «масс»... просто-напросто не существует. Что это фикция, плод ума. Как теперь бы сказали, «выдумка пиарщика». Нет такого субъекта истории, нет такой общественной силы. «Массы» ни к чему не стремятся, у них нет целей и интересов, они не поддаются определению, они никак не действуют – на них только ссылаются.

Откуда же взялось это понятие? Возможно, его придумали продавцы товаров. Вот, допустим, вы производите средство от облысения. Вы хотите продать его как можно больше. Вам, конечно, нельзя думать, что его купит незначительная кучка лысых людей. Вам надо думать, что оно необходимо ВСЕМ. Кому всем? Ну, всем... (Тут следует неопределенно развести руками, как будто собираешься ухватить большую охапку сена.)

То же самое – с рожками для обуви, философскими идеями и произведениями искусства.

В литературе понятие «массы» на удивление точно соответствует обезличенному понятию «читатель». «Читатель» – это, строго говоря, неизвестно кто. Большая охапка сена. Однако проблема в том, что для сена писать нельзя. У любого произведения всегда есть конкретный адресат: родственники, знакомые, лысые, волосатые, друзья, обидчики... «Писать для Бога» тоже означает представлять себе Бога. Представить себе «всех» невозможно – без неизбежного обезличивания адресата, а значит, и самого письма.

То, что адресовано «всем», не нужно никому. Вышел человек на площадь и что-то бубнит, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто остановится, кто выслушает? Никто. Что делать? Надо бубнить погромче. Орать, размахивая руками и смешно взбрыкивая задом. Именно так поступают сегодня многие из тех, кто стремится к «массовому успеху». Но получают они лишь «пятнадцать минут славы», не больше. Внимание зевак – вещь капризная, им быстро надоедают зрелища. Тот, кто достигает реального успеха, поступает иначе.

Взять так называемую «массовую литературу». Ее изготовители адресуются вовсе не «всем». Эта литература четко структурирована по жанрам и целевым группам.«Массовая литература» ориентирована не на «массы» – она ориентирована на группы. Всякий, кто ссылается на «мнение большинства», действует в интересах определенных групп.

Чтобы гарантированно продать как можно больше товара, целевых групп нужно иметь побольше. Понятно, что чем больше групп, тем меньше их численный состав – ведь общее количество людей ограниченно... Вот поэтому так лелеют и защищают «меньшинства». С точки зрения торговцев, весь мир должен состоять из меньшинств. Меньшинства могут обладать способностью к временным тактическим связям, но обязаны сохранять свое условное наклонение, свой незначительный статус частицы «бы». Теми, у кого нет стратегических целей и стратегического пространства (проще говоря, родины), легче манипулировать.

Покупатели и продавцы России решили, что российское общество должно быть конгломерировано. Оно должно состоять из многочисленных оторванных от корней, слабо администрированных и слегка между собой враждующих национальных общин плюс из группок по интересам: гомосексуалистов, кришнаитов, скейтбордистов, сатанистов, ролевиков, геймеров... Тут не «разделяй и властвуй» – тут другое... Это называется «мелко накрошить, заправить майонезом и съесть». В отличие от нынешней «массовой литературы» советская популярная литература была «литературой для народа». У ее читателей было будущее и прошлое, у них была Родина. Наверное, поэтому ее так приятно перечитывать сегодня – невзирая на сомнительные художественные достоинства. Просто чтобы хоть на время почувствовать себя ее адресатом...

Вот на какой занятный отрывок мы натолкнулись в эпопее Анатолия Иванова «Вечный зов». Говорит руководитель одного из подразделений абвера эмигрант Лахновский: «После войны мы будем действовать не спеша, с дальним и верным прицелом. Нынешнее поколение не сломить┘ Что ж, мы возьмемся за следующие. Мы будем браться за людей с детских лет, будем главную ставку делать на молодежь!

– Теория хороша, – усмехнулся Полипов, начав смелеть. – У партии┘ коммунистов гигантский идеологический, пропагандистский аппарат. Он что, бездействовать будет? Сотни и тысячи газет и журналов. Радио. Кино. Литература. Все это вы берете в расчет?

– Берем, – кивнул Лахновский. – Газеты, журналы, радио, кино┘ все это у большевиков, конечно, есть. А у нас – еще больше (...). Мы найдем своих единомышленников┘ своих союзников и помощников в самой России! И даже не то слово – найдем┘ Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо!»

Да практически уже наделали. Могли бы ведь Саше Черному памятник установить или Ивану Прыжову.