Евгений Лесин Забавно они стоят в Москве, буквой "Т": Пушкин, позади него Высоцкий, впереди Есенин, по правую руку - Маяковский. Только Лермонтов на отшибе, у бывшей станции метро "Лермонтовская". И Блок в переулках меж "Пушкинской" и "Баррикадной" прячется. Лучше бы, конечно, памятник Маяковскому в самое начало Тверской перенести, поближе к Кремлю (все-таки Владимир Владимирович), Лермонтова на площадь Маяковского, ну а уж Блока можно и в ссылку. Все равно не культовый персонаж.
Есенин же - безусловно культовый. Именно он сделал древний национальный символ почти всех угро-финских народов Севера, а также норвежцев и шведов - белую березу - также и нашим символом. Сестренки мои - обнимал березы персонаж Шукшина. Из-за Есенина, конечно. И то хорошо. А то ведь юбилей отшумевший (110 лет исполнилось) вроде бы дню рождения посвящен, а в телевизоре все больше про смерть говорили и показывали. Общий лейтмотив, разумеется, таков: убили. Кто? Ну как обычно: евреи да чекисты. Не все, конечно, решаются так вот прямо про чекистов с евреями уточнять - на экране не решаются. На бумаге же излагают определенно: "Дверь отворилась, не скрипнув, петли, видать, смазали заранее, и в номер вошел Блюмкин, за ним гэпэушник и тот подсадной "белый офицер", что был с Есениным в камере на Лубянке. Он запер дверь за собой. Увидал Блюмкина Есенин - сердце его зашлось в смертельной тоске. Крикнул он в отчаянье: "Черный человек! Черный человек!" - и швырнул в морду его гармонь русскую. Упал на пол Блюмкин. Бросился Есенин к чемодану, сунул руку, но нет там нагана! "Эх, Эрлих, иуда! Предатель!" Двое других разом навалились на одного Есенина, усадили на стул, удавку на шею накинули..." Цитирую по роману Виталия Безрукова "Есенин" (СПб.: Амфора, 2005). Серия называется "Первый канал представляет". На обложке - актер Сергей Безруков. Именно он и сыграл Есенина в многосерийном фильме, который первый канал намерен представить, как указано на официальном сайте телеканала, 7 ноября. Дата характерная. Еще недавно - день примирения и согласия. Роман-то оно, конечно, роман, а все равно звучит дико. А стиль каков: "швырнул в морду его гармонь русскую", "Упал на пол Блюмкин. Бросился Есенин к чемодану"... Так Аркадий Гайдар писал сказку про Кибальчиша. И почему Блюмкин? Черный человек - значит, Шварцман. Так надо и писать: поэта убил философ Лев Шестов (Лев Исаакович Шварцман).
Грустно. "Надо отобрать Есенина у пользующихся его смертью в своих выгодах", - писал Маяковский. И там же (в статье "Как делать стихи"): "Я встретил у кассы Госиздата ринувшегося ко мне человека с опухшим лицом, со свороченным галстуком, с шапкой, случайно держащейся, уцепившись за русую прядь. От него и двух его темных (для меня, во всяком случае) спутников несло спиртным перегаром. Я буквально с трудом узнал Есенина. С трудом увильнул от немедленного требования пить, подкрепляемого помахиванием густыми червонцами. Я весь день возвращался к его тяжелому виду и вечером, разумеется, долго говорил (к сожалению, у всех и всегда такое дело этим ограничивается) с товарищами, что надо как-то за Есенина взяться..." Раньше, в детстве, я не понимал Есенина, не верил Маяковскому. Теперь - верю и понимаю. И про то, что дело ограничивается разговорами. И про немедленно выпить. Суицид в состоянии алкогольной депрессии - почему-то не хочется признавать подобный диагноз. А ведь здесь ничего постыдного, зато много русского. Смерть Башлачева и Бориса Рыжего тоже могут лет через сто назвать насильственной - если им повезет остаться в истории.
Лучше уж от водки умереть. И лучше всего про смерть Есенина писал Венедикт Ерофеев: "Есенин. Утонул в 25 году". Правильно. В официальной версии и впрямь много белых пятен. Но то, что предлагают взамен, еще хуже. Так что - утонул. В водке. Увы, в то время не зашивали и не кодировали. Есенин ведь сильно пить начал только в последние три года жизни. Таких - ураганно спившихся - если вовремя приостановить, можно почти спасти. Год, два, пять, а там, глядишь, и все десять. Дальше - все равно 37-й, ГУЛАГ...
Если убили - не потому что Русский Поэт (как его называют люди особо пафосные), а по каким-то чекистким делам, или в "молотилке", на всякий случай. Может, и случайно - все же "Москва кабацкая". Многих тогда убивали. И потом. И сейчас. "Убиенных щадят", пел Высоцкий. А мне Есенин - с алкогольной депрессией - как родственник, как близкий человек. Я его понимаю, и белогорячечный черный человек у всех у нас есть.
