Шапка с ушами

Евгений Гришковец. Реки. - М.: Махаон, 2005, 192 с.

За последние десять лет наследники Толстого и Достоевского, занятые играми в гламур и высокохудожественные страшилки, так и не удосужились ответить на простые вопросы. Кто мы? Как живем? За что нам себя любить и кого следует ненавидеть? Без ответов на них национальная идея ну никак не может родиться. Ее не построишь ни на картинке ТВ, ни на президентских указах.

Ищете ответы? Спросите Евгения Гришковца. Именно об этом он говорил в своих монологах и пьесах. Об этом и его новая повесть "Реки", которая выходит на следующей неделе.

После первого и не слишком удачного, на мой взгляд, опыта сюжетной литературы (роман "Рубашка") Гришковец пишет фактически большой монолог. Новую песню о родине, которая сейчас так нужна.

Родина - шапка с ушами, плывущая по великой сибирской реке. Пожилые футболисты на дворовой площадке. Вареная курица у станционных торговок. Первая стопка водки... Какой вам нужен еще сюжет?

Но главное - это мы. Почему-то эта простая мысль, кроме Гришковца, никому за последние годы в голову не пришла: чтобы найти родину, надо найти себя. И желательно полюбить. За пошлость и глупость. За бахвальство и энтропию. За то, что мы потеряли, и за то, что приобрели. За те мгновения счастья, которые были и есть.

Национальная гордость? Особый путь? Есть и это у Гришковца. Но о "национальной гордости великороссов" он пишет настолько нежно и иронично, что даже завзятому глобалисту и космополиту не оставляет повода для обиды: "Сибиряки позволяют себе пожалеть всех: южан за то, что они не знают жизни и ничего серьезного и трудного не пережили, москвичей за то, что у них там, в Москве, суета и жизни нет, питерцев за то, что они сильно умные, но настоящей жизни не знают, китайцев за то, что их много, японцев за то, что у них мало земли и они сами маленькие, желтые и странные, индусов за то, что те какие-то бесхарактерные и неприспособленные все к той же жизни, американцев за то, что те, как говорят знающие люди, дураки и у них там не жизнь, африканцев за то, что они бедные, неграмотные, черные и у них там жарко, французов за то, что у них все шиворот-навыворот, а простоты жизни нет, ну, чтобы по-простому, латиноамериканцев всех вместе, без разбора, за то, что они там где-то далеко, чего-то там танцуют, поют, а какая там у них жизнь - непонятно". Жизни они не знают, резюмирует Гришковец. Они не знают. А мы?

***

Последние десять лет массовыми тиражами в России издаются два сорта литературы: страшилки и книги для идиотов. Середина крайне непопулярна. Ни среди читателей, ни среди авторов книг.

Идеология такова: если ты серьезный человек, то должен понимать, что мир отвратителен, жизнь чудовищна и все мы скоро умрем. В ответ на этот запрос рынок предлагает нам в изобилии не только покетбуки с кровью, потом и другими испражнениями на обложке. Но и мемуары политиков о развале СССР. И патриотические саги о страданиях простого народа. И садомазохистские опусы эстетов типа Виктора Ерофеева. И так далее. Выбор бесконечно велик. Правда, после этих книг не очень хочется жить. Но жить не хочется и без них.

Другая крайность - жизнь любимой народом Бриджит Джонс во всех возможных вариантах. От эмтивишного до рублево-успенского. Литература с подробным описанием вкуса ликеров и цен на шведскую мебель. С приторно сладким добром, которое побеждает неполиткорректное зло буквально с первых страниц. Сюда относятся не только женские романы, но и биографии звезд, и даже книги по менеджменту. Практически любая литература, вызывающая в памяти скульптуры Церетели и живопись Шилова. Беззаботная и дорогая.

Крайности, как известно, смыкаются. Тем более что обе они виртуальны и отношения к жизни, если вдуматься, не имеют. Жизнь не так плоха, как ее описывают популярные беллетристы, и далеко не так хороша. И плоха, и хороша, но не так.

"Реки" - книга для счастливых людей, а счастливый человек не обязательно идиот. "Я в первый раз ощутил себя участником жизни". Счастье, по Гришковцу, выглядит именно так. Достаточно оглянуться вокруг и чуть-чуть назад, чтобы понять: нам есть за что себя любить и есть чему удивиться, пристально глядя в зеркало. А удивление - чувство, родственное любви. Потому что Бог в деталях, и родина тоже в деталях. "Все наше навсегда", - как пел Василий Шумов лет двадцать назад. "Я приличный человек, и мне еще можно пожить", - писал Гришковец в одном из своих монологов. А что вы еще хотите от литературы?