Евгений Лесин Андрей Синявский. 127 писем о любви. В 3 т. - М.: Аграф, 2004, 464 + 576 + 480 с.
Завтра - очередной день рождения Андрея Донатовича Синявского (1925-1997). Сегодня, впрочем, тоже есть праздники - День Советской Конституции, например, и... не только! А еще сегодня выходит трехтомник лагерных писем Синявского (см. здесь).
Андрей Синявский сел в тюрьму за то, что писал и печатал за границей Абрам Терц (повести "Суд идет", "Любимов" и пр.). Арестовали его 8 сентября 1965 года, в 1966-м последовал приговор. Сел вместе с Юлием Даниэлем (того подвел под монастырь Николай Аржак). Известный был процесс, известное дело. Писать антисоветчину под псевдонимами да еще и публиковать - кому ж такое понравится? Гротеск, антинаучная фантастика, чего стоит только рассказ Терца "Графоманы" - о стране, одержимой манией писательства! О нашей стране тех лет. Сейчас, увы, то же самое, только мечтают не о печатных машинках.
Освободили Синявского 8 июня 1971 года досрочно, он был помилован Президиумом Верховного Совета СССР. Все годы заключения Синявский писал. Писал разное - в том числе "Прогулки с Пушкиным". Писал жене, Марии Розановой (подготовка текста и примечания - ее). Два письма в месяц - два романа о любви, две лирические новеллы, два тома прозы и литературоведения. Ровно столько, сколько было положено заключенному: "Синявский отправлял свои эпистолы 5 и 20-го числа каждого месяца, а я свои нумеровала с 1 по 100-е. За лагерные годы я получила от А.С. 127 писем и написала ему 885 (а еще - 173 открытки и 71 телеграмму). Из его писем не дошло только одно. Из моих - 88..."
Помните знаменитый монолог Райкина - "5 и 20-го я знаю ЧЕГО И СКОКА"? Райкин о другом говорил, а вот Синявский о том самом. "А мне 4-го перевод, и 25-го перевод", - пел Галич. О том же, о том же самом...
В книжке два предисловия - Лазаря Флейшмана и адресата - Марии Васильевны Розановой (по датам: "1957 год - ждем публикации и ареста. 1958 год - ждем публикации и ареста... 1959 год, осень - "Суд идет" вышел в Париже. Ждем ареста..."). Плюс ее же примечания, где и фрагменты ответных писем, и расшифровка "тайнописи" (участников переписки все-таки было трое: А.С, М.Р. и КГБ), и недоспоренные споры с друзьями-соратниками-врагами. В конце - благодарности и "календарь адресата": "Единственным дневником в моей жизни были выдернутые из тетрадки в клеточку два двойных листа, на которых разместился срок Синявского по приговору, от 8 сентября 65-го года до 8 сентября 72-го... Невычеркнутые дни - это те пятнадцать месяцев, которые мне удалось отвоевать для Синявского у государства".
Завтра очередной день рождения А.С. "Давай я попробую, Машенька, кое-как тебе описать мой день рождения, который, против ожидания, прошел хорошо. Начнем с того, что на сей раз он совпал с воскресеньем и можно было не работать... Да, еще забыл сказать, утром, кроме супа, съел банку консервов на двоих" (письмо 39). Всюду жизнь!
Любовные письма, художественная и документальная проза. 127 добровольных признаний - в любви, 127 записок из Мертвого дома - в Дом еле живой. Но Дом, как и Контора, - еще не все. Жильцы не сдаются. В конце 1964-го у А.С. и М.Р. родился сын Егор, так что с некоторого времени перед нами уже не переписка троих, но четверых (в примечаниях появляются такие вот штуки: "ДОРОГОЙ МОЙ ПАПА! Я РОЗОБРАЛ ЧИСЫ. И ТАМ ТАКИЕ ХОРОШИЕ ШПУНТИКИ И КОЛЕСИКИ И ВИНИТИКИ..."). Жизнь продолжается, люди любят друг друга и рожают детей даже в самые оголтелые времена, которые, как мы знаем, не выбирают.
А что до работы, то в письме, например 23-м, появляется: "И все никак не доберусь до Пушкина, по поводу которого хочется написать легко, весело и далеко от академической сухости - что-то вроде "Прогулок с Пушкиным" по пушкинским текстам". Ну да, в 1989-м у нас будет еще один процесс - уже над одним Синявским из-за "Прогулок с Пушкиным", опубликованных в перестроечной России (Даниэль умрет годом раньше, не сможет стать ни подельником, ни свидетелем).
Счастливая и тревожная судьба писателя в России: ждем публикации и ареста...
