Игорь Шевелев Бывают странные сближения, сказал русский классик, имея в виду и наш случай. 7 ноября 1917 года (по новому стилю) в России случилась Великая Октябрьская социалистическая революция, известная сегодня как ВОСР. За четыре года до этого, 7 ноября 1913 года (по обычному их стилю) в бедном предместье Алжира родился будущий французский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1957 год, философ и эссеист Альбер Камю (1913-1960). Иначе говоря, желающие могут нынче отпраздновать 90-летие со дня его рождения. Вполне резонное решение для Дня примирения и согласия. Кому как не певцу абсурда примирить сторонников и противников осенней русской революции, которая как началась, так и продолжается до сих пор, принимая все новые абсурдные формы.
Кто-то воспримет календарную связь Альбера Камю с русскими волнениями как некое перманентное торжество "левой идеи", которой писатель отдал дань в молодости. И то сказать, время Народного фронта, борьбы с фашизмом, участие в Сопротивлении - Советский Союз виделся оплотом борьбы за справедливость. Но подобно тому, как не надо смешивать французский коньяк "Камю" с водкой, так не надо путать Альбера Камю с леваками типа Сартра. Уже в начале 50-х годов до писателя доходит людоедская суть сталинизма. В философском эссе "Бунтующий человек" (1951) он заявляет об этом в полный голос, вызывая визг и вой рвущихся к власти французских коммунистов. Те обливали писателя грязью до самой его смерти в автокатастрофе 4 января 1960 года, объясняя ее тем, что он "исписался и изжил себя".
Импровизировать на тему "Камю и русская революция" можно долго и красиво. Еще в "Мифе о Сизифе" Камю восславил героя древнего мифа, который вечно тащит на гору вечно скатывающийся с нее камень. Мол, жизнь абсурдна и не имеет цели, но человек может ставить себе цель и стремиться к ней, что тоже абсурдно, потому что цель никогда не будет достигнута. Но человек оправдается перед собой: я сделал все, что мог.
Желающие "быть реалистами - требовать невозможного" поднимают эту мифологему на щит революционного движения за справедливость, которое в наши дни принимает экзотические формы антиглобализма, религиозного и гражданского фундаментализма.
Мне же ближе идея Мераба Мамардашвили о "вечном возвращении" в русской истории одной и той же ситуации, холостого провертывания цикла "бунт - охранка, воля - кутузка, надежда - отчаяние, царь-благодетель - тиран-душитель". Так и волочим этот камень, потом бредем за ним вниз - и ничто никогда не изменится, потому что это замкнутый ад мифа, а не разомкнутая в будущее история.
Роман Камю "Чума" вообще может рассматриваться как диагноз и описание страны, беззащитной перед периодической эпидемией тоталитарной заразы. Клиника застенка, висящая над человеком атмосфера удушья, микроб беззакония, власть зла и его безглазых служителей, только с виду похожих на слепую Фемиду, а на деле несущих гибель и разрушение всего живого. Мы пьем это дыхание чумы, разносимой крысами в погонах и без.
Камю словно явился нам в вечное назидание. Казалось, мы его прочли и можем забыть. Ан опять он здесь. Мифологема "постороннего", известная по другому роману Альбера Камю, снова с нами. Незадолго до смерти режиссер Савва Кулиш рассказывал, что его "Мертвый сезон" был на самом деле не о русском шпионе за границей, а обо всех нас, интеллигентах, у себя на родине. Выжить во враждебном окружении, сохранить информацию о происходящем, когда потеряна всякая надежда на связь с центром - да и есть ли он, этот центр, где-либо?
Слова "постороннего" из романа Камю "Чума" звучат сегодня более чем злободневно: "Я всегда считал, что я посторонний в этом городе и что мне нечего делать вместе с вами. Но теперь┘ Я знаю, что я здешний, хочу я того или нет. Эта история касается равно нас всех".
Страна, не имеющая прививки от чумы, вновь и вновь будет становиться ее периодической жертвой. Русская революция как день примирения и согласия палачей и жертв - это не просто неудачная шутка, это приглашение всех на кладбище. Флаг выцветет, да лопух вырастет. Ну и Камю с вами!
Дарья Гармоненко