Главная премия

Сегодня русский Букер будет присуждаться в одиннадцатый раз. Сегодня застучит стаканами и приборами бомонд, произнесет что-то победитель. Радость его будет понятна - за это время премия обросла своими легендами, внушительным списком лауреатов.

Начало было положено в не очень сытый 1991 год, когда к нам пришли британцы из торговой компании Booker plc, те, что делают премию на родине.

Потом был предкризисный 1997-й, когда премия получила характерный для русской литературы водочный оттенок и поменяла свое название на Smirnoff-Букер.

В этом году спонсором стала "Открытая Россия", учрежденная, в частности, акционерами ЮКОСа. Водочный привкус сменился нефтяным. Теперь премия стала называться "Букер - Открытая Россия". И это тоже вкус времени.

Но и без всякого PR понятно, что Букер давно стал самой обсуждаемой литературной премией, а значит - самой главной.

Давно начали судить и рядить о членах жюри, гадать об их личных корыстных мотивациях. Даже в случае с Государственной премией, казалось бы, главной премией государства, такого не происходит. Кто там в жюри, что там... Даже то, когда присуждается Госпремия, не все литературные люди знают. Про букеровские 12 500 долларов главного приза и 1000 остальным финалистам всем известно, а вот спроси кого: "Сколько дают государственному лауреату?" - мало кто ответит. Да и какие личные пристрастия у государства - гадать бессмысленно.

Итак, Букер стал королем литературных премий. А королевская власть - вещь опасная. Начнут тыкать пальцами в короля, что невзначай разделся, - мало не покажется. Роль главной премии - это еще ответственность выбора. Так, например, в 1994-м премию получил Булат Окуджава с его "Упраздненным театром". Тогда по всем улицам били в бубен либерализма, естественно, премию явно дали не за текст, а за символ по имени Окуджава.

- Ага, значит, за качество литературы хотели премии давать? - заворчал досужий наблюдатель из толпы вокруг королевского трона. - А теперь что?

Финальный расклад известен - Дмитрий Бортников с его "Синдромом Фрица", "НРЗБ" Сергея Гандлевского, Александр Мелихов с "Любовью к отеческим гробам", "Лечение электричеством" Вадима Месяца, "Карагандинские девятины" Олега Павлова и выскочивший как чертик из табакерки Владимир Сорокин с романом "Лед". Потому что вышел глава жюри и говорит, что надо поддержать гонимых.

Всем, чем можем, поддержать. А жюри может поддержать одним - включить практически безвыигрышного Сорокина в список.

Нет, понятно, поддержать писателя надо. Но включать человека из политических соображений в литературный список Шиндлера - дело рискованное. Дело в том, что престиж премии - что цветик-семицветик. Оторвешь один лепесток не по делу, оторвешь другой - и вот у тебя в руках совсем иной предмет, для другого предназначенный.

Логично было бы, если Сорокин сам отказался от такой чести, сказал бы "спасибо", предпочел для себя литературную оценку.

Но, как ни странно, если бы Сорокину все-таки дали премию, то это было бы присуждение сильное, и не только политический акт. Книга Сорокина вполне может соперничать с участниками короткого списка.

А так - происходит не битва между текстами, а битва между символами. Можно выделить два образца - это Павлов и Мелихов.

Харизматичность Павлова очевидна. Язык его густ и вязок, почти сказочен страшный мир его прозы.

Одновременно это тип настоящего русского писателя - с его упорством, прокламируемой общественной идеей и идеалами учения. А Мелихов хоть и старше Павлова, но кажется более легким - в силу той любви к натурализму, что вышла из моды лет десять назад. И сама его проза - показательный образец девяностых.

Мы делаем ставку на Олега Павлова. Он, кстати, чуть не получил Букера в 1995-м, но тогда предпочтение жюри было отдано Георгию Владимову. При этом тогда говорили, что проиграть в заочном состязании с Владимовым было почетнее, чем получить премию "на безрыбье".

В любом случае сегодняшнее королевское решение - результат сражения текстов-символов и личных предпочтений.