Интеллект на карантине

Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике. Пер. с фр. Т.Анисимовой и Ю.Марковой. - М.: Фонд научных исследований "Прагматика культуры", Институт экспериментальной социологии, 2002, 159 с.

Только что в наших книжных магазинах появились два мировых интеллектуальных бестселлера - мемуары американского издателя Андре Шиффрина и сборник статей о масс-медиа французского социолога Пьера Бурдье.

По переводным стандартам нашего рынка обе книги - свежак. Бурдье выпустил свой сборник в 1996 году. Это был первенец его знаменитой теперь уже книжной серии "Raison d"agir" ("Повод к действию"). Шиффрин подписал предисловие ко второму американскому изданию (оно есть в русском варианте) сентябрем прошлого года. А первое издание датировано 99-м.

На русском, повторимся, книги вышли только что, почти одновременно. Обе - очень своевременно. Можно не сомневаться, что обе пойдут на ура у профессиональной аудитории - у издателей и журналистов. И, кроме того, заинтересуют "массового читателя", которому - потенциальной жертве первых - они также адресованы.

И тематика, и настрой этих книг чрезвычайно схожи. Оба автора обозревают современную медиаполитику. Каждый - со своей колокольни: Шиффрин как поднаторевший издатель, Бурдье как умудренный опытом социолог. Шиффрин встревожен снижением доли интеллектуальной литературы на американском и европейском книжном рынке. Бурдье озабочен засильем журнализма, в первую очередь телевидения, перед которым сегодня отступают все и вся - пресса, книжное дело, университеты, мегакорпорации, наука, частное мнение и личная жизнь. Оба автора - демократы: они отстаивают право на независимое самосознание.

Для Андре Шиффрина быть издателем означает быть "аристократом духа". Он несколько десятилетий возглавлял "Пантеон", одно из самых известных в Америке издательств, выпускавших интеллектуальную литературу. Руководство корпорации "Рэндом-хауз", частью которой с 1961 года был "Пантеон", почти тридцать лет закрывало глаза на малую рентабельность подвижнических проектов "Пантеона". Шиффрин и его коллеги выпускали новаторскую прозу (в том числе Хулио Кортасара), исторические монографии, социологические исследования, философские труды (например, открыли Америке Мишеля Фуко). Иными словами, подвизались на литературе по определению малотиражной и скорее убыточной, чем малоприбыльной. Но - влиятельной. Шиффрин имеет все основания сказать, что выпускал книги, которые, будучи прочитаны редкими маргиналами, производили массовые брожения в умах.

Шиффрин признает, что такого спроса и влияния, как в 60-е годы, интеллектуальная литература больше не имела никогда, но все же вплоть до конца 1980-х никто не посягал на право через книги формировать национальное самосознание Америки, отличное от идеологии ЦРУ и Голливуда. Все изменилось в 1989-м, когда новое руководство "Рэндом-хауз", млея от грядущих сверхприбылей, изящно и бесповоротно упразднило плохо окупаемый "Пантеон".

После роспуска "Пантеона" Шиффрин основал новое независимое издательство "Нью пресс". Но это уже упорство первых христиан в эпоху массовых гонений. Шиффрин отдает себе отчет: ни одно независимое издательство, ни один независимый магазин не выстоят против левиафанов современного книжного рынка.

Неутешительный опыт независимого книгоиздательства оказывается созвучен жесткому социологическому диагнозу Пьера Бурдье: масс-медиа оказывают тотальное воздействие на сознание современного человека. Бурдье говорит не только о том, что журналисты навязывают миру свои "очки", свой способ видения и свой способ мышления, - сами журналисты оказываются жертвами масс-медийной машины. Ее механика такова, что погоня за внешними различиями (борьба рейтингов, охота за сенсациями) превращается в глубинное единообразие. Диктат СМИ лишает права голоса любого, кто не встроен в эту систему. Потому что голос есть только у СМИ. Но голос СМИ - голос безликого агрегата.

Оба автора ищут способ противостоять этому диктату: Шиффрин уповает на интернет и частные фонды, Бурдье - на новую издательскую политику, удачным примером которой является его серия "Raison d"agir" - серия дешевых острополемических книг для молодежи, расходящихся стотысячными тиражами.

Нужно ли повторять, что для нас эти размышления более чем своевременны? Россия уже успела подхватить вирус медийного сознания. Издательства, специализировавшиеся на интеллектуальной литературе, карантином не спаслись: одни мутируют, другие в растерянности, третьи - на грани гибели. А если взять и предположить, что они вообще уйдут с рынка? Тогда, предполагаем мы, и независимой науке конец. Потому что положение академического знания в эпоху журналистского мышления изначально двусмысленно: хочешь быть услышанным - подстраивайся под массовую аудиторию, а хочешь быть независимым - оторванность от общества грозит обернутсья деградацией.

Бурдье и Шиффрин - каждый на свой лад - пытаются проделать сальто-мортале, многократно опробованное западными культуркритиками: провозгласив смерть традиции, тем самым спасти ее от гибели. И пишут бестселлеры. Ведь одной критикой тут не обойдешься. Считаешь нужным критиковать и хочешь быть услышанным - принимай правила игры.

Иного не дано. Вливайся.