Алексей Соколов
Великий Пол Скофилд в «Короле Лире». Фото с сайта www.goskatalog.ru
Первые, навсегда оставленные в моей памяти и подсознании британские следы связаны с московской английской спецшколой № 6 в Мазутном проезде (дивное название!). Там я невероятно счастливо и весело провел 10 лет.
Благодаря выдающейся директрисе Марии Петровне Ролик наша школа оказалась во многих отношениях уникальной.
Среди множества связанных с замечательной директрисой воспоминаний ярко сияет одно: Мария Петровна жестко выговаривает пассажиру «Чайки» (а это минимум заместитель министра), которая остановилась около школьных дверей, доставив на учебу любимое чадо высокого начальства. Мария Петровна была крайне недовольна тем, что машина остановилась не там, где полагалось всем, – на стоянке в стороне от школы. Исключений в подобных случаях Мария Петровна не терпела. Подобный выговор в начале 1960-х мог обойтись очень дорого.
Теперь я понимаю, что Мария Петровна была не только выдающимся педагогом и администратором. Она в полной мере владела редким умением выстраивать отношения с вышестоящими организациями по линии школьного образования. Подавляющее большинство наших учителей прошли стажировку либо в Британии, либо в Соединенных Штатах, а это было делом далеко не рядовым. Важно и то, что мы пользовались чудесными по исполнению и наполнению учебниками и хрестоматиями на английском языке. Подобными пособиями по английской литературе, истории, географии тогда могли похвастаться даже не все спецшколы. Разумеется, учебники собственно по языку у нас тоже были первостатейные.
Очень хорошо помню факультативные (на самом деле – обязательные) занятия, во время которых и происходило основное интерактивное поглощение информации, связанной с Британией и США. К примеру, за долгие годы из памяти никуда не делись заученные наизусть пешеходные маршруты по Лондону.
А еще были замечательные последствия близкой дружбы директрисы со всевозможными высокопоставленными московскими людьми, через которых школе открывался доступ к престижным мероприятиям, связанным с участием приезжих иностранцев. Главные из таких событий происходили в центре столицы, в замечательном, необычно выглядящем Доме дружбы с народами зарубежных стран (бывший особняк Арсения Морозова).
Учеников почти старших классов привлекали на подобные мероприятия в качестве англоязычного планктона, который был способен и рот открыть, и даже что-то относительно разумное произнести перед изумленными нашим произношением гостями.
В 1968-м в Москву приехал Королевский Шекспировский театр, в труппе которого блистала мировая звезда Пол Скофилд. В советской столице Скофилд поражал зрителей игрой в «Короле Лире». Некоторым ученикам нашей школы достались билеты на спектакль, а через несколько дней в Доме дружбы мы принимали участие в приеме, совмещенном с выступлениями видных московских музыкантов в честь Пола Скофилда и его коллег по Королевской Шекспировской труппе.
Свое участие в мероприятии я отработал до предела.
Во-первых, мне поручили привезти на такси 23-летнюю красавицу, уже хорошо известную арфистку Татьяну Тауэр (такая фамилия в тот вечер звучала очень уместно – по-английски). Я смущался безгранично, а Татьяна была так же безгранично дружелюбной.
Во-вторых, мне предстояло по поручению директрисы взять интервью у Пола Скофилда и подготовить материал аж для школьной газеты! С момента высочайшего распоряжения я пребывал в состоянии глубоко спрятанной истерики и ожидания личной катастрофы…
И вот я оказался лицом к лицу со Скофилдом: высокие скулы, лоб с глубокими складками под шапкой густых вьющихся волос, темные глаза под тяжелыми бровями. Скофилд приветливо выслушал мой лепет об интервью для школьной газеты. Окружающие, в основном мои знакомые по школе, прожигали нас со Скофилдом завидующими взглядами.
Через минуту Скофилд прервал мое бормотание и куда-то убежал, бросив меня посреди огромного зала приемов под взглядами – теперь не завидующими, а презрительными. Я провалился в бездну стыда и отчаяния, худшие мои предчувствия сбылись.
К жизни меня вернули огромные ладони, которые я почувствовал на плечах. Это был вернувшийся в зал великий Скофилд, не забывший о взволнованном школьнике. Потом была беседа – дружеская и раскованная, намного длиннее, чем я мог предположить, и сделавшая меня на некоторое время абсолютным героем школы.
В последующие пару лет – до окончания школы – нас, попавших в обойму, привлекали для встреч и общения с группами английских девочек и мальчиков, посещающих Москву по программе обмена. И вот что замечательно: всякий раз мы общались как давние или даже как близкие знакомые. В некоторых случаях отношения продолжились в форме «романа в письмах», а закончились встречей в Англии через много лет.
|
|
Мраморная арка возле Ораторского уголка в Гайд-парке. Фото Питера Брустера |
Каждое утро я сталкивался с колоритной группой лондонских жителей, облюбовавших для ночлега подземный переход. Красивые, разноцветные, явно очень теплые спальные мешки были наглухо замурованы, когда я отправлялся на пробежку. На обратном пути я видел уже раскрытые спальники с вылупившимися заспанными, заросшими лицами. «Переходники» выставляли около своего мешка, еще уютно лежа в нем, тарелочки с лежащими в них монетками, демонстрируя кратчайшее расстояние от дома до работы и минимальное время до получения дохода.
Вскоре мне попалась публикация о попытке английского правительства кардинально обустроить жизнь бездомных с предоставлением работы, жилья и всех остальных элементов благополучной жизни. Эта попытка встретила такое яростное сопротивление со стороны «подотряда бездомных», что рассыпалась бесследно и была ими забыта, как нелепый ночной кошмар.
Мои другие яркие воспоминания о контактах с местным населением можно было бы обозначить как молниеносные романы с безмолвными незнакомками. Первый эпизод произошел в одном из маленьких отелей Эдинбурга, где я провел несколько ночей во время волшебного путешествия по Шотландии.
Все произошло вследствие моей очевидной глупости. Была глубокая осень, а я имел неосторожность выйти из отеля в одной рубашке. Тут я увидел стартующий экскурсионный двухэтажный автобус без крыши. Неожиданно для себя я взлетел на второй этаж и уселся, наслаждаясь видом сверху.
Путь лежал в соседний с Эдинбургом Стерлинг, место съемок фильма «Храброе сердце» с Мэлом Гибсоном. Однако важным в этой истории было не это, а то, что за два с лишним часа путешествия на морозе в одной рубашке в Стерлинг и обратно я превратился в дрожащее, посиневшее нечто, которое вошло в заведение и уселось у барной стойки перед живописной барменшей – толстухой со всклокоченными волосами. А главное – с синяком под правым глазом.
Мы безмолвно уставились друг на друга. В упор – я, из-за того, что речевой аппарат отмерз, а она, вероятно, из-за того, что не хотела разговаривать с таким существом. И тут началась безмолвная сказка, которую я никогда не забуду.
Барменша молча налила мне стакан – именно стакан, а не пошлую рюмку – водки, который был немедленно выпит под ее неморгающим взглядом. Стакан тут же наполнился опять – и тут же был осушен во второй раз.
После этого барменша отправилась на кухню и принесла тарелку обжигающего мясного картофельного супа, за который я тогдашний точно отдал бы полцарства! Потом были еще пара стаканов и еще одна большая тарелка супа. Короче, безмолвная служительница общепита меня натурально спасла!
Второе безмолвное чудо, связанное с британской женщиной, произошло в придорожной закусочной по дороге из Лондона в Стратфорд-на-Эйвоне (родина Шекспира), куда я не доехал из-за субботних пробок.
Приземлившись в закусочной, я пафосно произнес:
– Хочу типичный peasant breakfast (крестьянский завтрак)!
Неведомая мне в тот момент фишка заключалась в том, что такого набора блюд в меню не было и не могло быть. В Британии словосочетание «peasant breakfast» вообще не имеет отношения к еде. Скорее подобным образом обозначается то, чем наполнена голова сумасшедшего.
Началась следующая часть представления.
Официантка посмотрела на меня в упор, вероятно, оценивая степень моего безумия, и, ничего не спросив, исчезла. Через минуту она вернулась с подносом, потрясшим мое воображение. На подносе красовались: кружка темного пива, горячий ржаной хлеб, огромный кусок сыра, нарезанный сладкий лук и какие-то соусы.
Надо признать, моя благодетельница оказалась на высоте своей профессии. Возможно, этому весьма поспособствовала женская проницательность. О которой, как известно, даже ученые предпочитают не рассуждать.
