Игорь Мощицкий
Пьезокерамические антенны на российских подводных лодках позволяют принять, обработать и исказить сигналы сонаров неприятельских субмарин.
Фото РИА Новости
Порфирий Стрелец был человеком сложной биографии. После войны работал не то председателем, не то заместителем председателя горисполкома города Выборга и однажды, как и полагалось ему по должности, устроил банкет в честь приезда высокого ленинградского начальства со свитой. Дорогих гостей усадили во главе стола, перед ними поставили коньяк и деликатесы. Произносились тосты за Сталина, за одержанную победу… Порфирий Лукьянович предложил тост за славных партизан Ленинградского округа; начальство умилилось и налило ему рюмочку с верхом. А когда началось «ленинградское дело», он был уволен с формулировкой «За организацию пьянки с антипартийными элементами». И разумеется, исключен из партии. При этом ему была оказана высокая честь: партбилет у него отобрал самый большой ленинградский партийный начальник.
Потом начались суды и расстрелы. Вначале расстреляли крупных начальников. Потом чуть более мелких. В ожидании своего часа Стрелец устроился по большому блату на самую низшую инженерную должность в Институт гидроакустики. А через год умер Сталин, и в 1956 году комиссия по реабилитации вернула ему партбилет, причем, когда зачитывалась стрельцовская характеристика, уже упомянутый большой партийный начальник остановил выступавшего: «Не надо читать дальше. Это наш человек». (Который под сурдинку так прокомментировал услышанное: «Сволочь! А когда отнимал у меня партбилет, он не знал, чей я человек?»)
После реабилитации жизнь у Порфирия Лукьяновича в Институте гидроакустики наладилась. Некоторое время он даже был там секретарем парткома и, занимая эту влиятельную должность, с удовольствием громил тех, кто не выполнял научные планы или был идеологически нестоек. В институте его побаивались. Отдав несколько лет партийной работе, Стрелец получил должность начальника небольшой научной лаборатории. Однажды ее посетил знаменитый в то время академик Смоленский и спросил:
– Порфирий Лукьянович, а почему бы вам не заняться пьезокерамикой на основе титаната бария? Вы могли бы очень помочь нашему подводному флоту.
– Так мы как раз этим и занимаемся, – ответил Порфирий Лукьянович, хотя о пьезокерамике услышал впервые в жизни, – сказалась привычка бывшего чиновника говорить начальству то, что оно хочет услышать. А после отъезда академика поднял всю имевшуюся по теме литературу, нашу и зарубежную. Ее оказалось достаточно, с мозгами у Порфирия Лукьяновича и его сотрудников было все в порядке, и через некоторое время вожделенная пьезокерамика была синтезирована. Более того, ее удалось внедрить на паре серийных заводов, и слава о Стрельце пошла по всей Руси великой.
|
|
Пьезокерамические кольца используются в акустических датчиках, медицинских приборах и в других тонкотехнологичных производствах. Фото с сайта www.ivtipt.ru |
Однако с какого-то времени заводы стали жаловаться в министерство, что разработанная Стрельцом технология слишком затратна. В ответ тот гремел на всю отрасль, что когда изделия шлифуют топорами, а обжиг, эту святую и загадочную операцию, в ходе которой образуется кристаллическая решетка, доверяют колхозникам – оно, конечно, будет затратно! (На заводах была разработана технология прессования порошков и спекания керамики в специальных печах.) И еще много чего обидного в адрес производителей он сказал и написал. В итоге ему приказали уладить конфликт, и под девизом: «Я им всем покажу!» во главе сформированной им бригады он храбро выехал на один из заводов, дабы поразить мир и министерство высоким выходом изделий, изготовленных под его личным руководством.
В этот исторический для Стрельца момент я и возник перед ним в качестве нового сотрудника. Несмотря на грозный вид, в быту он оказался человеком некапризным и покладистым. Он знал, что у меня отец погиб на фронте, и что-то отцовское порой проявлялось в его отношении ко мне: Порфирий Лукьянович баловал меня историями из своей удивительной жизни и давал умные советы. Увы, все его советы я пропустил мимо ушей, поскольку был молод и глуп.
На завод он выезжал раз в два-три дня, да и то ненадолго, но ежевечерне собирал членов своей бригады у себя, и те докладывали о проделанной за день работе. Некоторые из них пичкали его выдумками о неумелости заводских рабочих и мастеров, и тогда он говорил с чувством:
– И с таким отношением, с такой квалификацией мы хотим решать серьезнейшие задачи обороны страны!
Эти совещания частенько заканчивались поздней ночью. Утром его подчиненные отправлялись на завод к восьми утра, а он вставал в десять, завтракал в ресторане и, купив газетку, в прекрасном настроении отправлялся на утреннюю прогулку. Вечером все повторялось.
Через три месяца выяснилось, что он никому ничего не доказал, и тогда на завод приехала институтская комиссия во главе с руководителем отдела, куда входила лаборатория Стрельца. Руководитель был человеком, получившим блестящее образование и воспитание, знал несколько языков, увлекался философией, был знаком с Библией, умел играть на рояле – в общем, словно сошел с экрана фильма Ромма «Девять дней одного года». Стрелец был из немногих, кто перед ним не испытывал робости, потому что был на двадцать лет старше и руководствовался по жизни принципом: «Любой, кто двумя годами моложе меня, неопытен, а кто пятью годами старше – отсталый старик».
На заводе приехавшие обязаны были разобраться в чужой им технологии, и они разобрались. Версия о том, что изделия здесь шлифуют топорами, а обжиг доверяют колхозникам, была отвергнута. В то же время комиссия убедила руководство завода, что ставить вопрос о прекращении выпуска изделий оборонного значения не стоит: можно и руководящих кресел лишиться.
Вскоре в лаборатории Стрельца появилась пьезокерамика на основе солей свинца, которая по своим электрическим параметрам в разы превосходила ту, что выпускали заводы. Впереди его ждал триумф, но из-за неважного самочувствия Порфирий Лукьянович уже не мог надолго выезжать в командировки. Тут еще на всесоюзной конференции на вопрос замминистра он неправильно назвал какие-то цифры, чего ранее с ним не случалось... Недоброжелатели, которых у него хватало, вспомнили про его возраст, вдобавок кто-то из них посреди рабочего дня обнаружил его крепко спящим на кабинетном диване: заговорили, что ему пора на пенсию. Еще несколько месяцев Стрелец приходил в институт с привычно бодрым видом, а потом заболел.
Его не было на работе два месяца, а когда он появился, вид его пугал: лицо желтое, исхудавшее, сгорбленный. Однако держался по-прежнему бодрячком и даже съездил в очередную командировку, но по приезде попал в клинику, где у него обнаружили рак. К больным тогда относились гуманней, чем сейчас, и страшный диагноз от него скрыли. Порфирий Лукьянович вернулся домой в уверенности, что у него всего лишь немного барахлит сердце, и через несколько дней умер.
Прошло много лет, и теперь мне по-иному представляются и Порфирий Лукьянович, и деяния его. Да, он любил напускать на себя грозный вид, но никому ни разу не отказал в личной просьбе и никогда не стремился к личной выгоде. После я повидал немало начальников, многие из них были неплохими технократами, только, как говорил о голландцах в «Бесприданнице» Паратов, в большинстве была «у них арифметика вместо души-то».
…Рассказал о том, как все начиналось; что до сегодняшнего развития пьезотехники, так необходимой для оборонной отрасли, слышал, что в современной России налажено изготовление пьезоэлементов с использованием нанотехнологий: движемся вперед.
