Алексей Соколов
Свято-Троицкий мужской монастырь в Джорданвилле, штат Нью-Йорк, – духовный центр Русской православной церкви заграницей. Фото с сайта www.jordanville.org
То, о чем я хочу рассказать, произошло в 2001 году, том самом, когда 11 сентября прогремела на весь мир трагедия, принесшая смерть тысячам невинных людей. Для меня же тот год памятен и другим событием – личным.
Именно в 2001-м я решил поменять жизнь и стать православным священником. В то время я жил в Мельбурне и моим духовником был отец Николай, получивший церковное образование в семинарии Свято-Троицкого мужского монастыря в Джорданвилле, штат Нью-Йорк, США.
Моим очевидным первым шагом к новой жизни было посещение этой семинарии для предварительных консультаций по вступительным экзаменам. Но помимо отца Николая в моем подсознании часто проявлялся другой священник – мой прадед, протоиерей Александр Соколов, перед 1917 годом настоятель Успенского собора на Мироносецком кладбище в Пензе. Они вдвоем и подготовили почву для моего внезапного стремления поменять жизнь.
По работе я нередко приезжал в Нью-Йорк и, когда я оказался там в очередной раз, воспользовался случаем и поехал в Джорданвилль.
Волею случая в дорогу я отправился на Lincoln Town Car 1997, 240 лошадей, спереди – три места, климат-контроль и бездонный багажник. Машина являла собой источник воистину детского восторга. Тем более что с моим детством «Линкольн» связывал переключатель скоростей на рулевой колонке – как у моей любимой дедовской «Победы» конца 1950-х.
Путь в Джорданвилль лежал от Нью-Йорка на север по трассе № 87 почти до города Олбани, а перед ним следовало повернуть налево и уже по трассе № 90 начать подниматься на плато предгорья Аппалачей, чтобы оказаться в сосновых лесах неземной красоты, в окружении которой и предстояло доехать до Свято-Троицкого мужского монастыря в Джорданвилле.
...Из-за темноты под самый конец путешествия произошел курьезный эпизод.
Оставался последний поворот, который и был успешно пропущен, а потому надо было немедленно развернуться. Особенность местных дорог-улиц в том, что одноэтажные дома располагались вдоль одной стороны, а между проезжей частью и этими домами была вырыта примерно трехметровая водосточная траншея. А дальше было намечено место для разворота – ярко освещенная входная дверь одноэтажного дома, в сторону которого и произошел левый поворот.
|
|
Вот на таком «Линкольне» автор попал в джорданвильское пике. Кадр из видео с канала Specialty Motor Cars на YouTube |
Я выбрался через пассажирскую дверь на морозную ночную улицу. Вслед за звуком хлопнувшей за мной двери послышался звук блокировки всех четырех дверей. А я оказался дрожащим на холоде перед вертикально стоящей закупоренной машиной с работающим двигателем. Во все это поверить было невозможно, но пришлось.
Зато дальше началось везение. Я постучал в дверь заманившего меня на разворот дома. На пороге материализовался мулат, молча окинувший взглядом сюрреалистическую сцену с «Линкольном» в пике и явно не поверивший своим глазам.
Но оцепенение закончилось, мулат исчез за дверью и быстро появился опять, держа в руках единственный на свете нужный в этот момент предмет – гибкий металлический, похожий на длинную школьную линейку. По-прежнему бессловесно мулат подошел к пассажирской двери и заставил «линейку» проскользнуть между стеклом и рамой двери, что привело к разблокировке всех замков. Мулат оказался обладателем правильных навыков.
Несмотря на ночь, местный приветливый народ собрался в небольшую толпу и весело переговаривался, буквально наслаждаясь невозможным видом «Линкольна». Подъехал очередной дружелюбный наблюдатель на огромном джипе и тут же подытожил, обращаясь ко мне: «Это тебе нужен Джон с трактором!» Получив мое горячее согласие, он умчался в темноту.
И вот прибывший «Джон с трактором» подцепил многострадальный «Линкольн» за крюк под задним бампером и под восторженно-приветственные крики толпы медленно-неотвратимо вытащил из предательской траншеи. Дальше наступил общий восторг по поводу счастливого разрешения проблемы. Ни малейших следов на драгоценном автомобильном теле обнаружено не было!
Разумеется, я воспринял случившееся как знак. Но ведь знаки бывают разные, а мы редко бываем искусными толкователями…
Свято-Троицкий монастырь встретил меня очень тепло. Я с головой погрузился в монастырскую жизнь, включая активные молитвенные часы. В библиотеке мне предстояло перелопатить огромный материал, необходимый для сдачи вступительных экзаменов.
Шокирующим открытием для меня оказались хроники гонений и бесчисленных смертей священнослужителей после революции 1917-го. Множество подобных фактов было опубликовано в открытой печати в России. Однако прочитанное в библиотеке монастыря стало восприниматься мной очень лично – через трагедию жизни прадеда, протоиерея Александра Соколова, погибшего от болезней и голода в конце 1920-х.
На общей трапезе, в огромной трапезной, в присутствии всех послушников и семинаристов ожидалась речь митрополита Лавра, настоятеля Свято-Троицкого монастыря и главы Русской православной церкви заграницей. Я, грешный, ждал глубокого духовного откровения от этого выступления. Речь Лавра, произнесенная тихим тонким голосом, была замечательной, но не совсем духовной и касалась сильного снегопада, случившегося в 1948 году, и дружной работе послушников на уборке снега...
Как выяснилось через несколько лет, Лавр оказался исторической фигурой в процессе начала объединения Зарубежной церкви и Московского патриархата. В 1990-е годы Лавр был частым гостем в Москве, близко подружился с высшими иерархами, что породило вполне предсказуемый результат. Для меня началом процесса объединения и стал рассказ Лавра о снегопаде 1948 года в трапезной монастыря в декабре 2001-го.
Следствием Акта о каноническом общении был процесс выхода некоторых прихожан из тех общин Зарубежной церкви, что поддержали соглашение, включая мой храм в Мельбурне. Главную причину я прочувствовал сам, впитывая в библиотеке монастыря хронику уничтожения православной церкви после революции.
Среди духовенства Зарубежной церкви вместе с принципиальным согласием существовать сформировалось осторожное отношение к подписанию Акта о каноническом общении, выраженном в одном из многих посвященных этой проблеме обобщающих посланий: «Мыслить примирение между Зарубежной церковью и церковью в России как «объединение» неверно. Может, кому-то и покажется, что это просто спор о словах, но все-таки то, что произошло (…) более правильно называть «примирением», а не «объединением».
Возникшее в какой-то момент сомнение по поводу кардинального изменения моей жизни стало крепнуть и привело к твердому решению отказаться от вступления на путь священника. Причины крылись во внутренней неготовности и существовании длинного списка мирских обязанностей, переложить которые на Господа я оказался категорически не готов.
Господь призывает, и мы чувствуем это сердцем. Даже необязательно оставлять то, чем занят. Просто этот призыв навсегда в сердце.
Богу важна наша решимость все это оставить, и тогда Господь выводит нас на неведомые ранее высоты. Вывел ли меня Господь на эти самые высоты после моего отказа от пути священничества, осталось тайной.
Но то, что он навсегда остался глубоко в моем сердце, – истина неоспоримая, дающая мне абсолютное спокойствие и не требующая самоуверений и тем более – доказательств внешнему миру.
