Мне изюм нейдет на ум

Вид из «Арткоммуналки» на церковь Иоанна Богослова.  Фото автора

«Арткоммуналка. Ерофеев и Другие»

И вот – в Коломне сворачиваешь с улицы во двор обычных для российских городков двухэтажных домов, входишь в один из подъездов, на стенах развешаны почтовые ящики, деревянные санки, велосипед, словно здесь живет не одна семья. На входе тебя встречают, записывают, просят пройти через коридор прямо на кухню. Там стол накрыт клеенкой, стоят чашки, собранные из разных сервизов советского периода, чайник, а за деревянной рамой старого двухстворчатого окна – церковь Иоанна Богослова с колокольней и красивейший закат.

Это музей-резиденция «Арткоммуналка. Ерофеев и Другие». Дом, где обосновалась «Арткоммуналка», примечателен тем, что стал поворотным в судьбе писателя Венедикта Ерофеева. Здесь, в винном отделе гастронома «Огонек», Веничка Ерофеев, изгнанный в 1963 году из Коломенского института, навсегда перестал быть студентом и стал чернорабочим. Именно отсюда начался его «очень жизненный путь» – путь скитаний и творческой свободы.

За столом в тот вечер нас поджидал литературный резидент, писатель из Санкт-Петербурга Женя Больдт. На самом деле Женя из алтайских немцев. Когда из Поволжья немцев депортировали в Казахстан и Сибирь, его бабушку отправили в трудармию в Поволжье. Женя рассказал о своей семье, почитал свои детские стихи да еще угостил своим фирменным блюдом – пельменями, которые были отварены в воде с добавлением хмельного напитка. После этого было решено забрать писателя с собой в следующий музей, ведь в хозяйстве всегда пригодится мастер-шеф, который не только не позволит умереть с голоду, но еще и литературным словом порадует.

Шелковая фабрика

Этот музей-лаборатория – один из самых молодых в городе и с любопытной историей. Шелковая фабрика напоминает о периоде, когда Коломна была одним из трех-четырех центров шелкового производства в России. 200 лет назад небольшой исторический город был еще меньше, тем не менее в нем работало пять шелковых фабрик. Коломенские купцы и крестьяне Бабаевы, Левины, Савельев, Шепелев, Рыбаковы на своих фабриках производили баркатель, штоф, фай, бурдесуа и атлас, а также китайский, бухарский, миланский шелк, платки парчовые, парчи золотные, мишурные кушаки.

Самые известные из фабрик принадлежали семьям Левина и Бабаева. Местные историки предполагают, что эти две семьи состояли в каком-то родстве. Бабаевы начинали в селе Бобренево, а Левины – в Подлипках. Музей создан в помещении фабрики, которая была создана Левиными в 1823 году, а потом продана Бабаевым. Особенность фабрики Левиных в том, что их ткачи работали вручную. В тот период, когда они открывали фабрику, в России уже появились жаккардовые станки.

Вообще исследователи выделяют четыре этапа развития шелковых производств в Коломне. К первому этапу относят фабрики второй половины XVIII века, так сказать, до жаккардового станка, и связывают с такими купеческими фамилиями, как Попов и Полетаев, Котельников, Ложечников, и с началом деятельности Левиных. Ко второму этапу жаккардового станка – расцвет фабрик Левиных, начало производств Бабаевых в конце 1820-х – начале 1840-х годов. К третьему – переходу к паровым двигателям – относят расцвет фабрик Бабаевых в период с 1850-х по 1870-е годы. В четвертый период, когда закрывались шелковые фабрики, вместо них возникли шелкокрутильные, механизированные. В это время, в конце XIX – начале XX века, работают фабриканты Рыбаковы, Карл Абега и др. При этом сохраняются мелкие фабрики, выпускавшие шелковые ткани.

Андрей Боровский показывает старинную фату.  Фото предоставлено пресс-службой музея «Шелковая фабрика»

Но в этот раз нам показали фату, долгое путешествие которой не может не вдохновить даже далекого от истории шелка человека. Однажды на выставке «Щукин. Биография коллекции» в Пушкинском музее одна из основателей музея, Наталья Никитина, увидела фату коноватную, произведенную в XIX веке в Коломне, и задумалась о том, как вернуть ее домой. Не конкретно ту, а просто фату коноватную коломенского производства. С этого началось более пристальное исследование шелкового наследия Коломны и появление музея. Как-то искусствовед, исследователь народного костюма, художник Андрей Боровский сообщил, что на аукционе в Нью-Йорке выставлена желанная коноватная фата из Финляндии, и музею ее удалось приобрести. Кстати, Андрей Боровский считает, что оригинальной фаты, произведенной в Сирии, в Канавате, городке недалеко от Дамаска, не сохранилось ни в одной коллекции в мире. То есть существуют только повторы из Коломны. И хотя примерить разноцветную фату не выйдет, поскольку музейщики, заботясь о сохранности, разворачивают ее аккуратно и в перчатках, но полюбоваться на редкий экспонат вполне удастся.

Коломенская пастила

«Мне изюм / Нейдет на ум, / Цуккерброд / Не лезет в рот, / Пастила нехороша / Без тебя, моя душа» – шуточная запись Александра Пушкина в альбоме Анны Петровны Керн. Поэт, как оказалось, был не только поклонником заморских изысков – трюфелей, страсбургского пирога и «ананаса золотого», но и знатоком русского лакомства – пастилы. Именно пастилой собственного приготовления одарила Пушкина Арина Родионовна, когда тот покидал Михайловское. Пастила была отличным дорожным лакомством – в меру сладким и не портящимся. Теперь во время экскурсии по музею «Коломенская пастила» можно попробовать исторический вкус сахарной пастилы, сделаннной по рецепту первой половины XIX века. Тут и чаем, и разной пастилой угостят, а еще попросят прочитать письмо Пушкина к жене Наталье, где упоминается пастила.

Калачная

Приезжая в Коломну, не зайти в этот музей – преступление, которое не простят близкие. Пока я была на экскурсии, муж несколько раз звонил напомнить, чтобы я не забыла захватить ему коломенского хлеба. На ночь глядя мы с подругой решили наесться калачей под рассказ о том, почему они такой формы, что значит выражение «дойти до ручки», а также о пути чая в Коломну. Это была театрализованная экскурсия: повар передавал ученику знания, а гости слушали их беседу, сидя за столами. Я не раз наблюдала это действо и угадывала жесты и слова, идущие друг за другом, словно попала к хорошим друзьям после долгого расставания. В конце нас напоили ароматным чаем от потомка купца Евгения Колокольникова и накормили горячими калачами.

***

По дороге домой мне вспомнился рассказ Дениса Драгунского о старинном городке, куда стекались туристы. Там – на улицах и в домах – жизнь шла своим чередом, все казалось настоящим, пока героиня не влюбилась в писателя, которого однажды увидела в окне. Для нее он стал идеалом, человек, сидящий за работой, – только лампа, только пишущая машинка и только творчество. Героиня возвращалась в городок вновь и вновь, чтобы просто повздыхать и помечтать. Но как-то раз она решилась зайти в дом и познакомиться. Оказалось, писатель был актером, играющим отведенную ему роль для создания в городе особой атмосферы. В одночасье иллюзорный мир героини рухнул. Пожалуй, в театрализованных экскурсиях хорошо то, что мы отдаем себе отчет: это понарошку, мы здесь гости, подсматривающие, получающие информацию в игровой форме, не погружающиеся полностью, с головой, в мир чужой фантазии, пусть и исторической, будто примеряем на себя платье прошлого века, представляя себя прекрасной дамой или умудренным опытом мужем из прошлого, поневоле ставя себя на их место, а значит, расширяем границы собственного сознания. Это лучшее, что можно получить от путешествий.