Вардван Варжапетян
|
|
Художник видит все. Юрий Григорян. Автопортрет. 2023 |
Как бы там ни было, сейчас рассказ о художниках. О многих я уже раньше рассказывал, например о Юрии Григоряне. Заслуженный художник России, действительный член Академии художеств, удостоен многих наград, званий, премий. Вроде бы читателям «НГ» многое о нем уже известно (см. «НГ» от 14.06.23, «Дождаться дня, когда пчелы соберут мед»; от 15.12.23, «Мои художники»). Но если атом неисчерпаем, что же говорить о человеке?! Да еще таком!
Давно собирался Юрий Суренович позвать друзей на плов. Но, чтобы угощать пловом, надо его сперва приготовить. Армянская пословица права: «Из слов плов не приготовишь». Мясо нужно и масло, морковь, чеснок, узбекская редька, армянская зелень – кинза, тархун. Курдючный жир! Как без него? А курдюк не у каждой овцы есть. Хвост-то у всякой, а курдюк – у курдючных только. И рис для плова нужен особый – длинненький, ханский. Еще нужен медный казан, соль, жаркий огонь, чтоб мясо в ворочающемся рисе довольно потрескивало.
И где Григорян этому научился?
Смеется.
– В Узбекистане, в Ферганской долине, друзья-узбеки мне там устроили мастер-класс! Все рассказали, все показали, а я же понятливый, я же старательный… Ну и талантливый, конечно! Еще очень важно: надо уважать тех, кого приглашаешь.
|
|
Юрий Григорян и Михаил Поладян. В мюнхенской мастерской Поладяна, 1996 год. Фото из архива Юрия Григоряна |
Пришел и знаменитый Борис Георгиевич Долматовский – по образованию инженер, по призванию академик фотографических наук, летописец шахматных баталий, автор уникальных снимков, добрый знакомый всех гроссмейстеров, кроме, наверное, гроссмейстера Мальтийского ордена. Немногословный, в очках, строгом костюме с неброским галстуком.
Пришла и Фаина – молодая женщина, мерцающая нежной красотой. Искусствовед, живет в Нижнем Новгороде. Скромна, молчалива, белая блузка, юбка до пят… Могла бы сняться в роли горянки, жены Хаджи-Мурата, если бы кто-то из режиссеров решился снять фильм по великой повести Льва Толстого.
Ну и я был там – старательный хронист удивительных встреч с замечательными людьми.
Обычно художники трудно расстаются со своими работами. Даже когда продают. Григорян расстается с работами легко, даже весело, веря, что дарит человеку то, что дороже всего – радость. Одарил Григорян радостью – своими потрясающими работами – и нас.
И плов, на который Юрий Суренович нас созвал, тоже всем нам щедрый подарок.
На столе теснятся всякие вкусности: лобио, зелень, лаваш, мацони, долма. И чудо-плов! Тамада, конечно, Григорян.
|
|
Михаил Поладян ощущает материал во всех его взаимосвязях и взаимодействиях. Фото Юрия Григоряна |
Говорим, смеемся, пьем, едим, вспоминаем разные истории. Убрали посуду со стола, уже и шахматы расставлены, Григорян с Долматовским устраивают блицтурнир. Выиграл Долматовский. Выиграл Григорян. Третья партия – ничья, победила дружба.
Прощаемся, обнимаемся, благодарим гостеприимного хозяина, уносим подарки. Счастливый день!
Жаль только, что в этот вечер в мастерской Григоряна не было еще одного человека, которого Юрий Суренович давно и нежно любит, и дружбой с которым я очень дорожу, – Миши, Михаила Грантовича Поладяня. Он художник, реставратор, декоратор. С 1977-го живет в Мюнхене, все на той же улице, в том же доме. Там не раз бывал Юрий Суренович. Там я гостил у Миши в октябре 1995-го – как раз открылась большая выставка работ Поладяна.
Поладян – удивительный. Он не просто художник, он сам весь – цвет, форма, линия. Деликатен и скромен, как родители Базарова. Помните таких? В «Отцах и детях» Тургенева.
Мне кажется, самое большое огорчение для Поладяна – если он кого-то нечаянно обидит. Сознательно обидеть, разозлиться… не могу представить Поладяна злым, разгневанным, да просто сердитым.
Но у этого нежного человека – мощный рисунок. Его обнаженные (грубая бумага, сангина, уголь, итальянский карандаш) – плоть от плоти первой женщины, сотворенной Богом и всеми временами, плоть, сознающая свое божественное естество и всемогущество.
Бумаги, холстов, красок, кистей Поладяну мало. Он – признанный мэтр коллажей и инсталляций. «Я чувствую материалы, они заменяют мне краски, – говорит Поладян. – Все, что сделано руками человека, плюс фактор времени, патина манит меня и завораживает. Это я и называю материалом. Он говорит мне многое. Я читаю его историю и ощущаю его во всех взаимосвязях и взаимодействиях».
Инсталляции Поладяна хранят крупнейшие музеи Европы. И, конечно, Армении, России.
На той давней выставке в Мюнхене я не мог отойти от одной работы… То ли дека гитары, то ли горельеф. Приближался, отступал, даже осторожно трогал. Каждую из сотен частичек, составивших коллаж, каждый миллиметр этой рукотворной и прекрасной сущности надо было долго рассматривать, чтобы понять, поверить в нее…
Поладян подошел, улыбнулся, дал мне фломастеры.
– Так и будешь стоять? Нарисуй что-нибудь. Вот здесь.
Я что-то нарисовал в нижнем левом углу – цветочек, птичку. Поладян велел поставить подпись и дату. Я поставил – рядом с подписью Поладяна. Сейчас эта работа в Русском музее.
Инч пити анем? Инч пити асем? (арм. – Что поделаешь? Что тут скажешь?)
Так уж устроена жизнь. Только вот как ее приготовить? Кого на нее пригласить?