10 метров сарделек и синяя птица на марке

Николай Ермилов был корабельных дел мастером. Принимал участие в постройке царской яхты «Штандарт». Изображение с сайта www.goskatalog.ru

«Независимая газета» мне не чужая, я пишу для нее столько лет, сколько она существует. В книге «ИМяННОЙ УКАЗАТЕЛЬ» я вспоминаю всех, кого встретил за 80 лет. Из этих встреч и составилась моя жизнь. А еще это краткая история моей страны, сложенная примерно из 3 тыс. историй разных людей. Среди них гении и безвестные обыватели, рабочие, крестьяне, домохозяйки, монахини, проститутки, солдаты, артисты, колхозники, мыслители и доносчики, убийцы и праведники, люди десятков национальностей, профессий, занятий, званий.

Вот очередные истории из моего собрания.

Ермилов Николай Егорович (1888–1976) – дед моего друга Игоря Ермилова. Человек удивительный. Родом его предки – тверские, а фамилия их Блохины. Отца звали Егором, и деда звали Егором, а прадеда – Ермилом. Уходя на Турецкую войну, дед Николая Егоровича испросил дозволения зваться ему впредь не Егором Блохиным, а Егором Ермиловым. Изволение такое было им получено, и стал Блохин Ермиловым, а все потомство его – Ермиловыми.

До революции (да и после) Николай Егорович жил в Стрельне в Доме рыбаков (улица Пристанная, 1), рядом с дамбой на реке Стрельна, впадающей в Маркизову лужу (Невскую губу). На этой дамбе ночами чекисты расстреливали несчастных, тела сбрасывали в воду. Дед вытащил 17 утопленников: двое были мертвы. Но 15 еще живы.

Удивительно, что его самого не расстреляли – в 1917-м он был меньшевиком.

Николай Егорович был выдающийся корабельных дел мастер. Принимал участие в постройке царской яхты «Штандарт».

Когда адмирал Макаров был назначен командующим Тихоокеанской эскадрой и защитником Порт-Артура, он вызвал Николая Егоровича в Порт-Артур телеграммой: надо надлежаще отделать адмиральскую каюту на броненосце «Петропавловск».

Пока дед добирался туда, «Петропавловск» подорвался на мине, адмирал погиб, Порт-Артур был сдан японцам, Николай Егорович оказался в плену, но был вызволен стараниями Международного Красного Креста и через Америку, совершив чуть не кругосветное плавание, вернулся домой. Трудился. Взял в жены юную лютеранку Левизу Яновну Кая (1892–1958); накануне венчания она приняла православие и стала Елизаветой Ивановной.

Мне повезло, что я знал Николая Егоровича, бывал в его домике на улице Рооли в Пирита. Накануне Олимпиады 1980-го в Пирита решили строить парусный центр, где будут соревноваться яхтсмены, снесли улицы, сами названия которых говорили, что здесь веками жили поморы – Рооли (Рулевая), Масти (Мачтовая), Парью (Парусная). Не довелось Николаю Егоровичу умереть в своем доме, переселили его. А в другом месте он не прижился.

Небольшого роста, широкоплечий, ладонь широченная, в две моих, и твердая, как доска. В стареньком флотском бушлате и форменке – вылитый боцман; кряж, лицо выдубленное, глаз хитрый. С прищуром. Когда мы с ним здоровались, он деликатно, легонько пожимал мне руку.

Однажды в жару Ермилов подошел к квасной бочке кваса попить. С гривенника продавец отсчитал ему 4 копейки, а они мокрые, дед никак не может ухватить монетки. Подцепит здоровенной ручищей копейку – она опять упадет.

Парень, стоявший рядом, рассердился:

– Дед, хватит копейки собирать! Людей задерживаешь! На пятак!

Николай Егорович пятак не взял, а ухватил того за ухо, как тисками, и повел, пока не увидел милиционера.

Не отпуская парня, сказал:

– Привел обидчика. Объясните ему, что честному человеку каждая копейка дается трудом.

И только тогда отпустил ухо балбеса.

Даже московская сутолока не может помешать тем, кому суждено встретиться.  Николай Эстис. Москва в час пик. 1979

Я, приезжая в Таллин, любил бывать у Николая Егоровича, рассматривать модели яхт, всякие морские диковинки, старинную кофейную мельницу, комплекты журнала «Вокруг света» за много лет. Спрашивать его. Слушать его. Да просто смотреть на него.

Улесов Алексей Александрович (1916–1997) – сварщик, дважды Герой Социалистического Труда (1952, 1958), строил Сталинградский тракторный завод, порт в Петропавловске на Камчатке, Куйбышевскую ГЭС, Волжскую, Цимлянскую, плотину в египетском Асуане, КамАЗ, Атоммаш. Удивительный человек! Старинного рода донских казаков, родился в станице Генераловской, первым в своем роду обучился грамоте: ликбез, потом школа фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), где выучился на сварщика. Вечернюю школу окончил уже Героем, а в техникум поступил дважды Героем. Учился всю жизнь. И сотни людей научил своему делу. И меня кое-чему научил.

В Волгодонск я прилетел весной 1979-го, чтобы встретиться с самым знаменитым на Атоммаше человеком. Из аэропорта ехал на автобусе мимо Цимлянского моря, вырытого человеческими руками, мимо ГЭС, две башни которой венчают огромные знамена, выкованные из красной меди, – чтобы доставить их из Москвы в Цимлянск, знамена пришлось разрезать на части, а снова сварить их на 80-метровой высоте доверили Улесову.

Ему и самому был положен памятник при жизни, как дважды Герою. Заказали знаменитому скульптору Евгению Вучетичу. Он сделал два варианта бронзового бюста: «парадный» (с золотыми звездами и орденами) и рабочий – в брезентовой куртке сварщика; Улесов, подняв щиток, проверяет свою работу.

Улесов выбрал второй портрет: ставьте мне в Генераловской этот.

Но в Ростовском обкоме КПСС почему-то обиделись: пусть Улесов не выдумывает, сделают бюст как всем – военным в форме, гражданским в костюме.

При чем здесь обком? Памятник-то Улесову! А при том: партком, райком, обком были при всем.

Но и Улесов заупрямился: не хочу быть на постаменте, как фотография в паспорте; хочу, чтобы люди знали: я – сварщик.

До ЦК дело дошло. Там тоже строптивость Улесова не одобрили. Так бюст и не поставили.

Уокер Дебора (род. 1954) – дочь американского океанолога Пола Уокера (погиб в 2013-м в автомобильной катастрофе).

Мы познакомились в январе 1979-го – или в метро, или на улице; она что-то спросила по-русски, но с сильным иностранным акцентом. Большая, выше меня. Оказалось, она американка, студентка, изучает русский язык. Чтобы лучше узнать Россию, приехала в Москву, работает нянькой в семье военного атташе США. В Америке у нее младший брат, мечтает стать художником.

– У него уже купили одну работу, – сказала Деби.

– Музей?

– Нет, я, за 5 долларов.

А я тогда снимал комнату в Сокольниках, с соседями. Приводил туда Деби.

Ей все было интересно. Но кое-что очень не нравилось – грязная, со сколотой эмалью ванна, уборная, кухня с тараканами. Да и моя постель: я спал на двери, положенной на пол, застеленной древним тулупом и чем-то похожим на простыню, ну и подушка, конечно; иногда в бок упиралась дверная ручка.

– Я не могу здесь лечь. Почему ты так живешь?

Ну как ей объяснить? Я и не пытался. Просто еще крепче обнимал ее. И она меня.

Зато в Сокольниках она прыгала как девчонка, бегала босиком по траве, любила пить пиво в пивнушках.

Помню, как мы готовились к моему дню рождения – 21 сентября 1979-го. Ко мне приехал мой друг-однополчанин из Таллина Игорь Ермилов. А тогда у ресторана «Прага» продавали чешское пиво. Мы с Игорьком купили 200 (!) бутылок, погрузили в такси, привезли, притащили домой. А Деби готовила огромное количество бутербродов с килькой и сыром, еще ждали очереди 10 (!) метров говяжьих вкуснейших сарделек, их варили по мере поедания. Потом еще месяц допивали чешское пиво, и неделю я жил на деньги от сданных бутылок.

Через год контракт у Деби на работу закончился, она вернулась домой, в Америку. Я получил от нее письмо с красивой маркой – синяя птица. У каждого штата есть свои символы: девиз, гимн, птица, дерево, цветок. У штата Нью-Йорк – «Всё выше!»; песня «Я люблю Нью-Йорк»; синяя птица; сахарный клен и роза.

Конечно, я ответил Деби. Но больше писем из штата Нью-Йорк не получал.