Ирина Осинцова
Желание быть в центре внимания и актерское дарование – совсем не одно и то же.
Фото агентства «Москва»
Недавно я встречалась с подругами, речь зашла о поступлении в вуз. Конечно, мы свои институты давно окончили – обсуждался выбор детей. И вот одна из них вдруг сказала: «А знаешь, моя дочка объявила, что хочет стать актрисой. Что по этому поводу думаешь?»
Все повернулись ко мне, потому что в нашей компании я одна из храма Мельпомены, остальные пребывают под покровительством Гермеса: окончили экономический факультет МГУ и знать не знают, как устроен мир театральный.
Я всегда напрягаюсь, когда меня спрашивают, стоит ли любимой детке идти в театральный. Как можно давать совет такого уровня? Это ведь уравнение со сплошными неизвестными! Есть ли талант? Есть ли характер? Что с везучестью? А есть ли желание? А это вообще чье желание – амбициозной мамы или ребенка? Обычно я отстреливаюсь общими фразами, но подруга не унималась и просила рассказать, как и когда я поняла, что хочу стать актрисой. Я подумала и сказала: « Если я тебе расскажу, ты сильно удивишься. Но, может, мой рассказ окажется полезен».
Итак, дело было как раз зимой. Шло последнее полугодие 11-го класса. Как говорится, ничто не предвещало беды. И тут мама меня спросила: «А ты куда собираешься поступать?» Вопрос меня оглушил. Я была не готова к нему. Упс! Уже через несколько месяцев я должна куда-то поступить... А что, это я должна решать? А как вообще я должна решить, куда?
Тут надо пояснить. У меня было все нормально с развитием. Я вполне прилично училась в математическом классе, но по характеру оказалась несколько инертна. Была из тех подростков, у которых мозг еще не выработал рефлекс думать самостоятельно в направлении реальной жизни. Мечт поскорее стать кем-то, поскорее стать взрослой у меня не было. (Сейчас я знаю, что это обычная история – подруги регулярно обсуждают со мной похожую проблему у своих детей.) Единственное, что мне нравилось, – это петь. Я пела в Детском хоре радио и телевидения Санкт-Петербурга. Только это меня увлекало, отношение к хору было самое серьезное. Я никогда не пропускала репетиций, участвовала во всех концертах, а с 7-го класса постоянно выезжала с хором на гастроли.
И это была замечательная жизнь – по три-четыре месяца в году находиться в Германии, Испании, Японии, ездить на музыкальные конкурсы в Грецию и Швейцарию. Там ты ни о чем не думаешь, за тебя все решает руководство, а ты только ездишь по разным странам и поешь красивую музыку в красивых залах. Потом возвращаешься в Петербург, приходишь в школу, узнаешь, чем без тебя занимались одноклассники, сочувствуешь им – и уезжаешь на следующие гастроли. Не жизнь, а сказка!
Вопрос про поступление, который мне задала мама, не просто удивил меня. Он меня ошарашил! Это что же значит, моя беззаботная сказка скоро кончится? Я как-то не готова…
Несмотря на очевидное увлечение музыкой, музыкальные училища не рассматривались. Да, я была в основном составе в хоре, но меня никогда не пробовали на солистку – я не выделялась ни особенным голосом, ни яркой харизмой. Моей сильной стороной был слух и чистый, крепкий тембр.
Обсуждение, что со мной, такой нимфой, делать, стало очень коротким – почему-то было решено поступать в университет. Многие члены моей семьи окончили ЛГУ и по крайней мере знали, где вход. На самом деле я очень плохо помню, как именно все это решалось. Уже потом я узнала, что у психики есть защитный механизм, который вытесняет из воспоминаний травмирующие события.
Короче, когда мама спросила, может, мне попробовать поступить на международные отношения, я выдавила из себя: «Давай». Постеснявшись спросить, а что это, собственно, такое и чему там учат.
У меня были ужасные ощущения от этих «поступательных» разговоров, а главное, я понимала, что что-то пошло не так! Что этот вопрос нужно было решать как-то иначе, но как? А еще я почувствовала, что детство резко закончилось.
Следующие несколько месяцев я готовилась к вступительным экзаменам и съездила на последние гастроли с хором, кажется, это была Германия. На этот раз они оказались унылыми и безрадостными – я вся была поглощена мыслью о поступлении неведомо куда и тревожным чувством, что понятная жизнь уходит из-под ног. Меня словно погрузили в бассейн и оставили на дне. Сквозь толщу воды я вижу, как над водой идет жизнь, слышу голоса, но почему-то не могу всплыть.
Из этого неприятнейшего состояния меня выдернул звонок моей тети. Узнав о проблеме с поступлением, она решительно взяла ситуацию в свои руки, позвонила моим родителям и очень быстро убедила их, что мне место в театральном. Тетя, в прошлом артистка эстрады, акробатка, обладала талантом мгновенно разруливать любой вопрос. Она сказала, что факультет эстрады меня ждет, она берется меня подготовить и скоро из зажатой и запуганной девочки под ее руководством родится звезда эстрады. Ну, может, все было и не так. Скорее всего она сказала, что ну да, девочка зажатая, но явно при творческом даровании, поэтому пусть получит профессию, будет под присмотром и куда-нибудь да пристроится – на эстраде все свои.
Родители спросили меня, как я смотрю на то, чтобы довериться тете и поступать в ГИТИС? Я сразу сказала, что согласна. Но и это не было осмысленным решением. Про ГИТИС я знала приблизительно столько же, сколько и про международные отношения, но в этот момент у меня внутри что-то отпустило – полагаю, это моя интуиция облегченно выдохнула.
Потом был месяц ускоренной подготовки. Терешкову в космос готовили менее тщательно. Со мной репетировали даже, как я войду в зал и поздороваюсь. Сам экзамен заслуживает отдельного рассказа – лица приемной комиссии я помню до сих пор, хотя с этого знаменательного момента прошло уже более 25 лет. И вот наконец-то я получаю студенческий билет. Я – студентка театрального вуза. И не какого-то, а ГИТИСа!
Если кто подумал, что с этого момента я ощутила свой путь, то нет. То, как я себе представляла учебу в театральном, как ее показывали в фильмах, как о ней рассказывали в воспоминаниях старые актеры – ничего этого не было и в помине. Никакого вдохновения, полета, творческих поисков, бесконечных разговоров с уже опытными актерами, которые делятся своим мастерством с юными – ни-че-го! Первые пару лет я чувствовала себя лодкой без руля, которую волны носят как им заблагорассудится. И только потом одна знаменательная встреча забросила меня в Театр кукол имени Образцова, и там, отнюдь не сразу, через несколько лет, я вдруг с удивлением обнаружила, что люблю свое дело и чувствую, что это мое место.
Так что если отвечать на вопрос «когда?», я отвечу – уже когда несколько лет работала в театре. На вопрос «как?» – внезапно, проснулась и поняла. Может, Бог ткнул меня носом…
Что делать с девочкой-подростком, которая мечтает об актерстве? Не знаю. Занятия в детских театральных кружках ни о чем не говорят и восхищают только родителей. Даже если ребенок при каждом удобном случае забирается на табуретку и читает оттуда стихи, это еще ничего не значит. Желание быть в центре внимания и актерское дарование – совсем не одно и то же. Детей, которые, как Цискаридзе, рождаются не только с талантом, но и со знанием своего пути, единицы. Остальным придется идти вслепую и наступать на свои грабли. Возможно, не раз. И может, в какой-то момент именно эти грабли обернутся делом жизни.
